Франц Николаевич Таурин - Путь к себе

Путь к себе

Часть первая ТО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ

Глава первая ЧТО Я НАДЕЛАЛ?..

Она или не поняла истинного смысла вопроса, или сделала вид, что не поняла.

— Все, — подтвердила она. — Все приходили.

— А первый кто?.. — Он произнес эти слова почти беззвучно, так что она скорее угадала их по движениям побледневших губ, нежели услышала. — Первый кто… дорогу проложил?

— Леша! — сказала она с упреком, но все еще очень мягко. — Подумай, что ты говоришь!

В ее округлившихся темно-серых глазах он увидел тревогу.

«Нацелила фары!.. Юлишь! Не виновата, так по роже хлестнула бы…»

И выдавил сквозь зубы:

— Не верти хвостом… — И сорвался на крик: — Первый кто?!.

Она вздрогнула и вытянулась в струнку, словно окаменела. Окаменело и лицо. И уже ни тревоги, ни испуга не было в гневно потемневших глазах.

Такою он ее никогда не видел.

«Что я делаю?..» — промелькнуло у него, но кто-то другой, откуда-то из самых мутных задворков души, выкрикнул, словно выплюнул:

— Забыла?!

Она не успела ничего сказать.

Колыхнулась пестрая занавеска, из детской спаленки за тесовой переборкой неслышно вышел мальчик лет шести в короткой ночной рубашонке, открывавшей исцарапанные худые коленки.

Уставился на отца, щуря глаза от яркого света низко висящей лампочки.

— Толик, иди спи, сынок, — сказала мать напряженно-ровным голосом.

Не оглядываясь, протянула руку, выключила свет.

В окна хлынула белая ночь.

Мальчик вздохнул, послушно вышел.

Мать проводила его глазами, вскинула голову.

— Нет, Алексей! Такое не забывают!..

— Так кто же?.. Может, порадуешь?..

— Первым вспомнил о нас твой лучший друг.

— Кто?!

— Ты, выходит, забыл своих друзей. Толя. Груздев Толя.

Словно крутым кипятком плеснула в душу.

«Груздев… Груздев!.. Ну конечно, Толечка Груздев… Добился своего! В ворота не пустили, по задворкам приполз! Ах, сука, хоть бы постыдилась!.. Хоть бы фары опустила…» Но сам опустил глаза.

Процедил с унылой злобой:

— Значит, так… Покудова муж мерзлоту кайлил… по ночам нары грыз… мужниных дружков привечала… Который же слаще всех?..

— Уходи! — стоном вырвалось у Анфисы. — Уходи!.. Уходи, бесстыжий!

— Убить тебя мало, стерва!

Рванулся к ней и тут же, будто ткнувшись в стену, отпрянул.

— А ну тебя… — Круто повернулся и выбежал, во всю силу шваркнув дверью.

Жалобно звенькнули стекла, и звук этот вывел Анфису из оцепенения.

Злым бабьим голосом крикнула вдогон:

— Барахло свое забери!

И тут же, как переломилась, уронила голову и руки на стол и заплакала горько, беззвучно…

Не видела и не слышала, как тонкостенный стакан медленно покатился по столу, поблескивая золотым ободком, упал и разбился с ломким хрустом…

Алексей ринулся вниз по склону, не разбирая пути, перепрыгивая через пни и рытвины. Пересек пролегавшую по дну распадка плотно укатанную дорогу, не ставшую еще улицей, и все так же безотчетно, как лунатик, побежал в гору. Когда выдохся, перешел на шаг. Цепляясь за шершавые стволы редко растущих хилых березок и лиственниц, за вросшие в землю угловатые камни, остервенело лез все выше и выше…

Очнулся на крутом обрыве берега.

Глубоко внизу, теснимая нависающими кручами, металась и гудела река. В пасмурном свете белой северной ночи вода казалась угольно-черной. И только в сужении, образованном врезавшейся в реку каменной отсыпкой (зародышем будущей плотины), на невидимых волнах плясали пенистые беляки.

Алексей опустился на плоский щербатый камень и долго сидел, вглядываясь в их стремительный перепляс.

И, так же как беляки на черной темени ревущей внизу воды, метались его мысли…

Змея… «Уходи, бесстыжий!..» Других, поди, не так встречаешь?.. Толя… Толечка…

И сразу --">