Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 8

как
знаменательна кража новой шинели Акакия Акакиевича,
вырастающая до общечеловеческого нравственного потря­
сения.
Хотя действие происходит в послереволюционные годы,
отсталый, заброшенный городок как бы вынесен за пределы
реальности, «алгебраичеп». Между людьми и целью их
жизни существуют «обстоятельства», и люди начинают ви­
деть в них смысл своего существования. Человек превра­
щается в собственную должность, забывая (подчас до сво­
их предсмертных минут), что он — человек. Мало кому
удается увидеть себя в повторяемости дня, бегущего на
смену новому дню, в монотонности, машинальности суще283

ствования. Именно это происходит с Петром Петровичем,
который глубоко оскорблен, когда оказывается, что ему
не верят, то есть что его, в сущности, считают обыкновен­
ным (к счастью, своевременно раскаявшимся) вором.
Формулы мещанского бытия «так не делается», «так не
бывает» незаметно, исподволь выстраиваются против чело­
века, сделавшего бесцельный, необъяснимый шаг. Начина­
ется борьба, и не только между Петром Петровичем и идио­
тизмом машинального существования. Борьба — и это
основное — начинается в нем самом, потому что он сам
является выразителем и даже как бы представителем этого
прочно установившегося мещанского психологического
строя. Ничего, кажется, не произошло. Странный поступок
забыт, о нем стараются не вспоминать, в своей дружной
семье Петр Петрович окружен особенной заботой.
Но произошло самое главное: появилась мысль. Впро­
чем, сначала это даже не мысль. Это смутная догадка, что
«так жить нельзя», человек не должен, не имеет права
удовлетворяться повторением прожитого дня.
Впервые в жизни Петр Петрович начинает задумывать­
ся, вспоминать, сопоставлять. Очень медленно, с перепада­
ми, с попытками уверить себя, что все, в конце концов,
обстоит благополучно,
в романе развивается то, что
можно назвать самооткрытием. Оно уходит в тень — и
возвращается. Оно как бы персонифицируется в лице акте­
ра Черкаса, который пытается жить «не как все» — ив ко­
нечном счете ничем не отличается от ничтожных, мещански-самодовольных сослуживцев Петра Петровича. Оно
скрывается за притворной игрой, в которой принимают
участие все — и распределитель суконного треста, и семья
Петра Петровича, теперь находящегося в отпуску по бо­
лезни. Для сослуживцев, для семьи, для городка Петр
Петрович болен. На деле — происходит мучительное, по­
чти непосильное душевное выздоровление. Не замечать его,
не признаваться перед самим собой, что жизнь прожита
бесцельно, уже невозможно.
Мысль развивается, определяется, когда Петр Петрович
начинает видеть себя в других. Но другие — и даже актер
Черкас с его жалкими попытками эпатажа — лишь ступе­
ни, ведущие к самораскрытию. Для того чтобы оно про­
изошло, нужен он сам — Петр Петрович. Тогда-то и появ­
ляется двойник, «воображаемый собеседник», с которым
Петр Петрович неторопливо вспоминает и обсуждает
собственную жизнь.
284

В 1928 году, когда был напечатан этот роман, еще не
знали о детекторе лжи. То, что происходит с Петром Петро­
вичем, похоже на нравственную модель этого аппарата.
Теперь Петр Петрович и правда — одно, и это дает ему
возможность мгновенно отличать ложь от правды в других.
Теперь он знает, что деньги, в которых он не нуждается,
он «украл» не случайно. «...Все — с той минуты, как он
взял деньги... до решения сказать всем правду в лицо, было,
в сущности, только попыткой бороться со смертью. Он
взял деньги потому, что думал, что они вызовут силу жиз­
ни... Но это никому еще не удавалось, ибо он не мог уйти
от законов жизни...» И дальше: «Он попробовал выдумать
иной мир». Но уже слышны шаги за спиной, «хотя идти
решительно некому». И снова слышны «не приближающие­
ся и не удаляющиеся, словно кто-то шел под окнами...
никуда не уходя, только переставляя ноги».
Это еще не смерть, это биение собственного сердца. Но
смерть не за горами. Петр Петрович умирает от нравствен­
ного выздоровления, которое не понять даже тем, кто глу­
боко и искренне привязан к нему, которое не понято —
и не может быть понято — тупым и благополучным миром.
Роман Савича «Воображаемый собеседник» проникнут
искренним удивлением человека перед скрытой силой его
души. Это тоска по несбывшемуся блеску перемен, по раз­
нообразию жизни, по --">