Гурдиал Сингх - Поминальный огонь

Гурдиал Сингх Поминальный огонь

1

Нанди сидела у себя во дворе, когда ей вдруг почудилось, что из дома Сутхи вышел какой-то чужак и пошел прочь из деревни. Старуху разобрало любопытство и, прихватив клюку, она потащилась к соседке.

— Ну, заходи уж, заходи, бедолага, — с усмешкой протянула Сутхи, еще издали заметив приближавшуюся Нанди. Потом громко произнесла: — Припадаю к стопам твоим, матушка!

Отставив горшок, который перед тем чистила, Сутхи пододвинула поближе скамеечку, кивком головы предложила Нанди сесть и вновь принялась за работу.

— Да будет счастлива твоя старость, да одарит всевышний долгой жизнью твоих детей, твоих героев! — пожелала ей Нанди.

Затем она опустилась на скамеечку, отставила в сторону клюку и, придвинувшись поближе к Сутхи, спросила:

— У тебя сегодня был гость?

— Ага, — по-прежнему громко подтвердила Сутхи. — Сын тетки, отцовой сестры, приходил из Кханы.

— Ну и как, сопутствовала ли ему удача в его дороге?

— Ага. У него дочка счастливица — заневестилась. Вот он и пришел, чтобы посмотреть сына Гхудды.

Нанди притихла. Маленькие глазки ее на мгновение сверкнули, но тут же снова погасли, будто утонувшие в тумане звезды.

— Доченька! — спустя некоторое время обратилась она к Сутхи полным мольбы голосом. — Доченька! Что бы тебе сходить наудачу куда-нибудь косов^[1] за двенадцать, обойти там дома да устроить судьбу твоего младшего деверя!

Сутхи не сумела сдержать улыбку и, чтобы скрыть ее от Нанди, поспешила упрятать лицо в край сари, будто утирая пот. А рассмешило ее выражение «младший деверь». Говоря с соседками о своем сыне, Нанди никогда не называла его «твой старший деверь», хотя все женщины квартала — и солидные хозяйки, и только-только вышедшие замуж молодки — знали, что ее Джагсир погодок многих свекров да тестей.

— Уж я кланялась, кланялась, сестрица, — фальшиво затянула Сутхи, — да эти бездетные, по которым и собака не взвоет, глаз к нам не кажут. Возраст, видишь ли, не подходит...

— Да что им, грудного младенца, что ли, нужно? Подумаешь — возраст! Может, ему девять десятков стукнуло? Будто не видали в нашей деревне шестидесятилетних да семидесятилетних женихов! Скажешь, красавцы какие были?

— Это уж их женам виднее. Нам-то что до них, матушка?

Нанди опять умолкла. Маленькие глазки ее вспыхнули и вновь подернулись дымкой...

Сутхи составила чистые горшки в ряд, убрала их в корзинку и принялась крошить кизяк для очага: надо было еще сварить чечевицу. Да к тому же Сутхи знала, что если бы она подсела к соседке, та не закрыла бы рта до вечера. После смерти мужа Нанди словно бы тронулась в уме: с кем ни заговорит — обязательно свернет на свое. Все окрестные женщины изнывали от этих разговоров. Да еще из-за ее глухоты: со старухой вечно приходилось надрывать горло. Нанди замечала, что женщины ее сторонятся, но во дворе не сиделось, в пустой лачуге становилось жутко; сломленная одиночеством, она плелась куда глаза глядят, выслушивала ядовитые замечания и насмешки, обижалась и, немного посидев, вновь уходила в свой по-кладбищенски пустынный дом.

Вот и теперь, приметив настроение Сутхи, Нанди малость посидела, потом, словно набравшись решимости, встала, опираясь о клюку, и поплелась восвояси.

— О, Ра-ам, один лишь ты... — горестно шептали ее губы. Когда старуха перебиралась через порог, ей вдруг почудилось, что Сутхи произносит те ехидные слова, которые Нанди слышала много, много раз, пока еще не стала глохнуть:

«И что ты так печешься о свадебном поезде? Не горюй, ты еще повесишь амулет на шею невестки, когда она выйдет из паланкина у твоих дверей!»

Согбенная спина заныла сильнее. Придерживаясь левой рукой за стену, всей тяжестью налегая на клюку, Нанди двинулась в путь. Придя к себе, она тотчас повалилась на стоявшую во дворе кровать, словно все силы разом покинули ее.

— О, Ра-ам! — еще раз громко вздохнула она и принялась беседовать сама с собой, будто с кем-то споря: — Эй вы, детоубийцы! Может, мы требуем в приданое кобыл и жеребцов? Женили бы его хоть на слепой или кривой! Вот уже двадцать лет, как я, несчастная, маюсь в этой яме! Пусть бог проливает слезы о своем сыне!.. Только бог-то не спешит нам помочь. Можно подумать, мы засеяли поле жареным зерном! В народе говорят, что если усердно возносить мольбы мусорной куче, то и она через двенадцать лет откликнется на просьбу, а вот наших молений никто не услышал. Иные по семь раз женятся, а мой... --">