Николь Соломонская - Садальсууд

Мальчик, мечтавший о звёздах

Когда-то давно у меня был друг, его звали Коля, Коля Сладких. Он был самым обычным мальчиком. Учился в восьмом классе, увлекался футболом и детективными историями, но больше всего он любил астрономию. Звёзды и планеты всегда привлекали Колю. Я до сих пор помню, как с замиранием сердца, слушала его рассказы о далёких, ещё неизведанных галактиках, о планетах и звёздах, находящихся от нас в сотнях тысяч световых лет. Эти дни были наполнены радостью! Мы могли всю ночь просидеть на крыше дома, болтая о звёздах, порой, наши разговоры превращались в фантастические рассказы о других мирах и вселенных! Тогда казалось, что эти никогда не закончатся, что мы всегда будем сидеть на крышах наших домов и говорить о космосе.

Но… я даже не знаю, как это назвать! Судьба или злой рок... Той ночью я ещё не знала, что она станет последней, что мы с Колей больше никогда не вернёмся на эту крышу и не поговорим на ней о звёздах, потому что на следующий день его госпитализируют и поставят страшный диагноз – рак мозга.

Тот день не отличался от других, на небе также светило солнце, а школьные коридоры были заполнены  учениками, но Николай… С самого утра он был очень бледным и жаловался на боли в голове. Коля и раньше часто говорил, что его голова словно пополам раскалывается, но сегодня она болела сильнее, чем раньше. Тётя Таня, мать Коли, хотела оставить сына дома, но тот настоял, чтобы его отпустили в школу, потому что сегодня приезжает передвижной планетарий, но до планетария он не дошёл, не дошёл всего два шага.

Я проходила мимо актового зала и заметила столпотворение. Народ стоял полукругом и что-то разглядывал, при этом из толпы постоянно доносились тяжёлые охи и вздох, на лицах учеников был написан ужас и страх. Мне резко стало не по себе, под ложечкой засосало, а в груди всё сжалось, словно шестое чувство пыталось что-то донести до меня. Я стала несмело приближаться к актовому залу, но внезапно услышала голос Яны Сидоровой, одноклассницы Коли.

-Нина Петровна, скорее! – я повернулась на голос девочки и увидела классного руководителя моего друга. Учительница и Яна стремительно приближались к актовому залу. - Коля! Коля потерял сознание! – после этих слов внутри меня будто что-то оборвалось. Дышать стало так тяжело, а ноги будто в пол вросли. Я даже не помню, как подошла к толпе и протиснулась сквозь неё. Увиденное мной никогда не сотрётся из памяти.  Худое бледное тело лежало на полу и не двигалось, чёрные волосы рассыпались по лицу, придавая ему почти белый оттенок. Когда он успел стать таким? Почему я этого не заметила? Может быть, если бы я заметила раньше и всё поняла, этого бы не произошло?

Эти вопросы будут мучить меня до конца моих дней, но ответа на них я уже никогда не получу.

Дальше всё происходило стремительно. Кто-то вызвал скорую, поднялась ужасная паника, весь мир словно закружился. Вот врачи вбегают с носилками, кладут на них Колю и уносят, двери машины закрываются, скрывая за собой моего друга, и скорая уезжает с оглушительным звуком. Что было дальше, я не помню. Эти два часа просто вырезали из моей памяти. Очнулась я уже у палаты Николая рядом с его родителями. Тётя Таня не находила себе места и без остановок рыдала, а Павел Сергеевич, отец Коли, пытался её успокоить, но слёзы выдавали его.

Услышав за спиной шаги, я повернулась, к нам направлялся врач. Высокий, статный мужчина, увидев заплаканные лица родителей мальчика, потупил взгляд и крепко сжал бумаги. У этого мужчины просто не поворачивался язык, сказать родителям, что у их сына рак, и ему уже ничто не поможет.

Павел Сергеевич и тётя Таня с надеждой посмотрели на врача. Вздохнув, он расправил бумаги. Врач хотел произнести всё чётко, но его голос предательски дрогнул.

-У вашего сына рак мозга на последней стадии… Скорее всего, ему осталось не больше месяца…

Всю больницу пронзил оглушительный женский вопль. Женщина упала на кафельный пол, громко рыдая и повторяя: «Нет! Мой мальчик! Нет!». Тётя Таня до сих пор винит во всём лишь себя. Павел Сергеевич присел рядом с женой, его лицо абсолютно ничего не выражало, но я знала, что внутри он