Карл Густав Юнг - Об архетипе и в особенности о понятии анима*

Карл Густав Юнг
Об архетипе и в особенности о понятии анима^[1]

Хотя современное сознание уже и запамятовало, что когда-то существовала психология, которая была вовсе неэмпирической, тем не менее всеобщая принципиальная установка все еще уподобляется той давнишней, ставившей знак равенства между психологией и теорией психического. Для того, чтобы научный мир уяснил, что психология — это область опыта, а не философская теория, — в академическом мире потребовалось осуществить именно такую радикальную, исходящую от Фехнера (Elemente der Psychophysik.) и Вундта (Grundzuge der physiologischen Psychologie.) революцию в методе. Разумеется, усиливающийся материализм уходящего XIX столетия придавал этому не больше значения, чем тому, о чем прежде уже давно повестил "душевный опыт" (Например, собрание д-ра G.H. Schubert, Altes und Neues aus dem Gebiet der innren Seelenkunde.), которому, кстати, мы и сегодня обязаны ценными описаниями. Напомню лишь о "Ясновидящей из Префорста" д-ра Юстинуса Кернера (1846). Возникшее недавно направление естественно-научного метода предало анафеме всю "романтическую" описательную психологию. Преувеличенное ожидание этой экспериментальной лабораторной науки отражается уже в фехнеровской "Психофизике". Ее сегодняшние результаты — это психотехника и всеобщее изменение научной позиции в пользу феноменологии.

Тем не менее все же нельзя утверждать, что феноменологическая точка зрения проникла во все головы. Теория повсеместно играет все еще слишком большую роль, вместо того, чтобы сомкнуться с феноменологией, как это ей собственно и подобало бы. Даже Фрейд, чья эмпирическая установка не подлежит сомнению, увязал свою теорию как conditio sine qua non с методом, как если бы неизбежным было то, что психические феномены представляют из себя нечто, только если на них смотреть в определенном свете. Несмотря на это именно Фрейд расчистил путь для исследования комплексных феноменов, по крайней мере в области неврозов. Эта высвобожденная область распространилась однако уже много дальше того, что допускалось известными физиологическими постулатами; создалось такое впечатление, будто психология является чуть ли не вопросом физиологии влечений. Материалистическое мировоззрение того времени, едва ли не с 50-х гг., приветствовало такое ограничение психологии; в значительной мере это относится и к сегодняшнему дню, несмотря на измененный образ мира. Это дает не только преимущество "узко очерченной сферы деятельности", но и прекрасный предлог, почему не стоит беспокоиться о том, что же происходит вокруг.

Между тем вся медицинская психология упустила, что психология неврозов, например, фрейдовская, совершенно висит в воздухе без знания общей феноменологии. Точно также было упущено, что в области неврозов уже Пьер Жане (L'Automatisme psychologique; L'Etat mental des hysteriques: Nevroses et idees fixes.) — еще до Фрейда — начал создавать описательную методику, не обременяя ее, правда, слишком громоздкими теоретическими и мировоззренческими предположениями. Биографическое описание душевного явления вышло за пределы строго медицинской области; возьмем классическое произведение женевского философа Теодора Флурнау, а именно его изложение психологии неординарной личности (Des Indes a la planete Mars и Nouvelles observations sur un cas de somnambulisme avec glossolalie.). За ним следует первый обширный труд: классическая работа Вильяма Джеймса "Varieties of Religious Experience" (1902). Я признателен главным образом этим двум исследователям за то, что научился постигать сущность психического нарушения в рамках целостности человеческой души. Я сам в течение долгих лет выполнял экспериментальную работу. По всей вероятности именно благодаря интенсивному занятию неврозами и психозами я понял, что — как ни желательны количественные описания — но все же нельзя обойтись без качественного описательного метода. Медицинская психология обнаружила, что фактический материал, побуждающий к решению, чрезвычайно усложнен, и что его можно постигнуть только при помощи казуистического описания. Этот метод, однако, предполагает свободу от теоретической предвзятости. Всякая естественная наука описательна там, где она уже более не может исходить из эксперимента, но тем самым — она не перестает быть наукой. Поэтому опытная наука сама себя делает невозможной, если она маркирует сферу своей деятельности теоретическими понятиями. Душа не кончается там, где физиологическая или любая другая предпосылка выходит за пределы своей --">