Сергей Яковлевич Савинов - Распятие. Повесть из Пражской жизни

каким-то телесным изъяном, несший одно плечо выше другого, Крафт тщательно подбирал все оттенки и варианты марок. И возмущался, когда Филиппов говорил, что ему важнее перепечатка, чем сама марка, а сдвинута она или даже перевернута, это безразлично.

— Вы, господин инженер, не филателист. Это — профанация! Вот я вам принес 35 филлеров с двойной перепечаткой Фиуме, а вам все равно! Вот эта в одну лиру на 25 чентезиме с «регенца итальяна дель карнаро», это очень редкая марка, потому что она без второго оттиска, а вам это тоже все равно! Приходите ко мне, я вам покажу мои альбомы, вы увидите, как надо собирать!

Крафт даже разволновался, Филиппов из учтивости согласился и тотчас же было сговорено, что в воскресенье вечером он посетит Крафта.

— У Хотковых садов, это одна из первых улиц Сми-хова. Вы сразу найдете, нас там знают, и меня и брата.

ГЛАВА IV

Когда Филиппов вышел из трамвая и пошел по тротуару, он невольно поднял воротник и поежился — порывы первого, по-осеннему холодного, ветра забирались в рукава, тонкой струйкой ползли за воротничек и холодили все тело.

В подъезде серого невзрачного дома висела табличка с указанием, что Рудольф Крафт, оптовая и розничная торговля красками и лаком, живет во втором этаже. Филиппов поднялся, позвонил и очень быстро ему открыл дверь сам Крафт.

— Прошу, входите! Рад вас видеть! Снимайте пальто, его можно повесить вот здесь… Пожалуйста, идем! — суетился маленький Крафт, каждым движением выражая готовность сделать все приятное своему гостю.

Они прошли из коридора в следующую комнату. Большой письменный стол был почти пуст, на нем лежали два больших альбома. На углу, возле отодвинутой чернильницы, лежала стопка проспектов, над столом висели разноцветные таблицы с четырехугольниками всех оттенков.

— Прошу вас, садитесь! Вот в это кресло. Я уже ждал вас и приготовил альбомы. Это Чехословакия, Австрия и Венгрия, тут будет много военных марок, вот увидите. Есть хорошие экземпляры.

Не успел Крафт раскрыть альбом, как в дверь постучали и вошла полная дама.

— Моя жена! — представил Крафт. — Дай нам сюда чаю и чего-нибудь…

Жена Крафта поздоровалась, коротко ответила: «да, сейчас» и вышла, а через минуту внесла поднос с чашками чаю, корзиночкой домашнего печенья и сладких булочек.

— Прошу вас. Выпьем чаю и за дело.

Тщательно подобранные марки австрийской полевой почты, отдельные конверты этой почты совсем без марок, чехословацкие марки плебесцита Восточной Силезии с надпечаткой SO увлекли Филиппова и он не заметил, как прошло два часа. Взглянув на часы, он удивился:

— Уже восемь! Как летит время.

— А куда вам спешить? Я еще хочу вам показать венгерские марки с перепечатками Дебречина.

В это время открылась дверь и вошел рослый худой мужчина в очень хорошо сшитом темном костюме.

— Пожалуйста, познакомтесь — мой брат Карл, художник.

— Вы тоже больны этой болезнью? — кивнул Филиппов на альбомы с марками.

— О, нет, — рассмеялся художник.

И его смех, нервный и надтреснутый, и вся внешность — красивая голова, большие темно-синие глаза, тонкие усики и седые нити на темных, почти черных волосах, все это вызвало у Филиппова чувство симпатии и он так же весело ответил:

— А мы болеем, хотя и без страдания.

— Что ж, у каждого барона своя фантазия. Я знал одного господина, очень серьезного человека, знатока итальянского Ренессанса, который ночи напролет сидел над марками. Ну, простите, я не буду мешать!

— Нет, отчего же! Наше занятие можно прекратить. Я уже немного устал.

— Позвольте, — запротестовал Крафт. — Я еще не показал Боснии и Югославии.

— Это можно посмотреть в следующий раз, если вы позволите.

— Да, я прошу вас… Только еще ведь не поздно. Филиппову стало почему-то жаль, что уйдет художник, и он, словно цепляясь за каждую возможность его задержать, спросил:

— Вы давно в Праге?

— Да, почти со дня рождения… Хотя я только на прошлой неделе приехал.

Художник полез в карман пиджака, пошарил и сказал:

— Я забыл свои сигары. Я сейчас приду.

— Ты много куришь, — упрекнул его брат.

— Ладно, ладно, не сердись! — с улыбкой ответил художник и вышел из комнаты.

— Ваш брат сказал, что он --">