Ольга Хмелевская - Дар. Золото. Часть 2 (самиздат)

Подкинув узловатый древесный обломок в угли, начавшие покрываться белесым пеплом, и подождав пока жар заставит их вспыхнуть, человек уселся поудобнее на подстеленный к теплу новенький плащ, прислонился горбом к большому валуну, еще хранившему дневное тепло, и тихонько запел. Замычал носом что-то своё, однообразно выводя только ему известную мелодию.

Через время это ему надоело. Отыскав среди лежавшей в стороне охапки хвороста ветку потолще, он снова подбросил ее в костер.

- Вот ты тут горишь, да? А ведь не знаешь, что есть такой огонь, что куда тебе до него! - заговорил нищий, обращаясь к пламени. Хотя какой он теперь нищий. У него теперь на поясе целый кошель висит. И что, что с медяками? А ему в самый раз. Все-таки хорошо, что он Марая послушал и пошел к горам. - Постой-ка! Того кешафане Мараем звали! Как же тогда его звали? Ай-я, какая разница. Я бумагу передал? Передал. Вон как ихний начальник обрадовался. Накидку дал, нож дал, воду дал. Ты меня слушаешь или нет? Я же с тобой разговариваю! Эй!

Огонек резво пробежался по разгорающейся коряжке и, поплясав на самом её кончике, затих.

- Слушаешь, - удовлетворенно заметил бродяга, - Вот я и говорю – камни от такого огня плавятся! Спрашиваешь, почему я сам не сгорел? А я знаю? Это же тебе интересно, а не мне. Вот ты у своих там и спроси, а ко мне не приставай. Я тебе так скажу: нет у этих аспидов покоя. И больше никогда не будет. Кончился их побег. Как белый свою силу показал, так и кончился. Больше им бежать некуда. Но они глупые. Многие не захотят за ним пойти и сгинут. Кто такой белый? Я что, сказал «белый»? Не знаю никакого «белого»! Ты меня тут не путай, я тебе всё по порядку рассказываю, как положено.

Горбун пошерудил в костре еще одной изогнутой веткой.

- На, это тебе, – бросил он саксаул в огонь и милостиво разрешил. – Я сегодня много подарков получил, так что и ты можешь порадоваться. Мне вместо того ржавья настоящий нож дали. Только тот, кого я чудищам отнёс, не ржавый - он заколдованный и живой. Как ты, да. Он тоже в заточении. Добровольном. Тебе его жалко?

Дервиш захихикал и покачал головой, словно невидимый собеседник его здорово повеселил.

- Ай, пожалел! – искреннее удивился горбун, - Он сам себе путь выбрал. Что говоришь? Они? Ну, может быть, таких как он много. Только я бы не смог. Тысячу лет в железке проторчать?! Не-е, не хочу. Но скоро. Скоро они выйдут из тюрьмы. Уже скоро соберутся все знаки, сложатся воедино, и бездна качнётся. Прольются над пустынями дожди и зацветет розами саксаул. Растает ледяная стена и застынет море на краю заката. Уже вышли на охоту тени и идут по кровавому следу, уже пришел победитель в не начатой войне, уже светится камень, который разобьет единственный. Вот тогда черное племя увидит реки, тогда пестрое племя засеет поля, тогда бессмертное племя умрёт. Истинные хозяева скажут свое слово. И на Дар вернется свет. Ох…

Горбун вдруг повалился набок, с силой сжал голову ладонями и протяжно заныл:

- Опя-ать, - закашлялся он. - Да что ж так болит?...

Полежал немного. На глаза навернулись слезы. Он приподнялся, кинул в огонь еще сухих веток, и со стоном улегся на край плаща. Обессиленно подоткнул новенькую торбу под голову и уставился пустым взглядом в бездонное, сверкавшее бриллиантами, небо. Через мгновение он тихонько заснул.

Что ему там снилось, только Небу и известно.

Конец второй части