Андрей Мир - Гортензия

крепко схватил Марту, и она забилась пойманной птицей. Горькие слёзы обжигали руки Жака словно раскалённая лава. Ему и хотелось провалиться сквозь землю и повернуть безжалостное время вспять, но он замер и ждал пока его возлюбленная успокоится. Вскоре твёрдым спокойным голосом Марта потребовала:

– Отпусти меня. Нам нужно возвращаться.

За весь оставшийся путь, который занял несколько часов, Марта не проронила ни слова. Жак же голосил практически не смолкая. Он то рассказывал возлюбленной, зачем затеял дурацкую выходку с водопадом, то клялся, что в последний момент передумал и не хотел подвергать Марту опасности, то уверял спутницу, что она, действительно, преобразилась, и что он без ума от неё настоящей. Несколько раз он хватал возлюбленную за предплечья, умоляя произнести хоть слово, но Марта безжизненно не оказывала сопротивления и лишь отводила свою головку в сторону.

Возвращение пропавших без вести наделало немало шума в "Гортензии". После исчезновения Жака господина Биро хватил удар, и доктора, опасаясь за его жизнь, переселили хозяина отеля в один из номеров попросторнее (о чём сам хозяин очень сокрушался). Узнав об этом, Жак поспешил к человеку, когда-то приютившему его, но прежде, напоследок взглянул на Марту, произнёс её дивное имя, но девушка не ответила ему. Она поспешила на встречу к родным, которые всё ещё надеялись на её возвращение и по-прежнему находились в "Гортензии".

В небывалой спешке, налегке, поручив отправку многочисленного багажа работникам отеля, через полчаса Марта вместе с родными покинула стены "Гортензии".

–

Прошло почти полгода с описанных выше событий. Хотя Жак очень скучал по жизни лодочника, он больше не садился в лодку. Господин Биро, немного оправился, но редко выходил к гостям, он понимал, что пора подготовить наследника к последней должности, к должности управляющего. Основатель отеля притворялся больным и целыми днями лежал в кровати, то поглядывая в окно на чудесную долину, то разглядывая висевшую рядом серую форму, считая часы до того, как он вновь её наденет. Убираться в своём номере он поручил самой разговорчивой горничной и подолгу задерживал её у себя, расспрашивая то о гостях, то о делах отеля. Прозябая без работы, господин Биро чувствовал своё быстрое увядание, и по этому поводу накануне ежегодного грандиозного праздника – дня рождения "Гортензии", он вызвал к себе нового управляющего.

– Сын, – обратился он к Жаку, впервые в жизни так его называя. – Ты отлично справляешься с новой должностью! Тебе так идёт этот замечательный костюм, ты стал совсем другим человеком! – Старик помолчал, невольно вспомнив свои первые годы работы в отеле. – Ты знаешь, завтра именины "Гортензии", и, пожалуй, мой последний юбилей, – грустно заметил он. – Я прожил достойный счастливый век, Жак, многого добился… вырастил двух детей, детей хороших, детей замечательных…

Жак сделал понимающий жест.

– И сейчас, – продолжал господин Биро, – стоя на пороге своего склепа, я хочу доверить тебе дело всей моей жизни, – он перешёл на шёпот, – твою сестру! "Гортензию"!

Старик многозначительно посмотрел на приёмного сына.

– Отец, последние полгода я хорошо поработал, – начал Жак, – освоил все тонкости работы "Гортензии", изучил гостевые и расходные книги, и, замещая тебя, я стал её сердцем, – от этих слов старика бросило в дрожь. Жак продолжал: "После празднества, мне нужно будет уехать, – он жестом остановил собеседника, хотевшего возразить, – надеюсь, это не займёт много времени. Но, если ты, вдруг, решишь мне помешать или попытаешься своей последней волей сделать из меня раба – я разорю "Гортензию", сожгу её, если потребуется."

Последние слова безусловно расстроили господина Биро, но к чему только не готовы старики.

На следующий день в парадном роскошно убранном зале "Гортензии" юбиляр как ни в чём не бывало, добродушно улыбаясь и принимая сердечные поздравления, произнёс небольшую речь. Господин Биро рассказал самым родным гостям его любимого отеля о том, что он отходит от дел и что назначает приемником Жака, который ему "как родной сын". Торжество бурно продолжалось. Немного понаблюдав над новоиспечённым управляющем "Гортензии", который продолжал усердно трудиться, а именно, – подходил то к одному столику, то к другому,

--">