Владислав Алеф - Землянин 5.0

Владислав Алеф Землянин 5.0

Глава первая

– Еще! – уже в который раз потребовал я, с грохотом ставя пустую дурно пахнувшую кружку на замызганный, потемневший от пролитого маслоголя стол.

Официант не торопился, и я с ненавистью вперил взгляд в кружку, желая не то наполнить ее, не то заставить исчезнуть. Глаза приблизили изображение, показав крохотные, не толще волоса, щербины на гладкой поверхности стекла. Когда кружка вновь наполнилась мутной маслянистой «Техникой-8», я расслабился и откинулся в мягком кресле, полагая свой долг выполненным.

Напротив меня за столом кто-то похрустывал мясными стружками. Сквозь хруст неразборчиво донеслось:

– Как думаешь, если бы мы выиграли во второй планетарной войне, была бы у нас сейчас единая открытая нейросеть?

Когда до Земли добралась весть об открытии бесценных марсианских металлов – источника бесконечной энергии, мы отложили междоусобицы и справедливо потребовали своей доли ископаемых. Переговорным ракетам марсиане ответили энергетическим импульсом, тряхнувшим наши спутники. Когда же в праведном гневе мы направили в космос весь разрушительный ядерный потенциал Империи, новый импульс, теперь несравнимо более мощный, обезвредил всю нашу гордость и смешал нас с грязью, из которой рукой эволюции мы так долго выбирались.

Я перевел взгляд на говорившего, пытаясь понять, кто же это. Один мой глаз прищурился. Восприятие сработало успешно, и внутренний голос сообщил:

«Геннадий68917071».

– Гена! – вспомнил я друга и повеселел. Старый добрый Гена! Сколько раз вот так вот, переливая сброженные маслоголем пустопорожние мысли, сидели мы в уютном «Гараже».

«Гараж 2102» – так назывался наш с Геной любимый кабак. Была здесь своя особая уютная атмосфера: мягкий приглушенный свет, толстые закопченные стекла, потемневшие от времени столики искусственного дерева, какие сейчас мало где можно сыскать. Постояльцы не менялись, а приветливый кабатчик уже давно стал нам другом, от которого у нас уже не осталось тайн. Когда-то мы собирались обойти все девять тысяч «гаражей», чтобы выбрать победителя, удовлетворяющего нашим невзыскательным гастрономическим вкусам, но он определился уже на третьей тысяче, и эта единственная цель была вычеркнута из моей жизни.

Однако я был не настолько пьян, чтобы согласиться с наивным воззрением друга.

– Определенно нет.

Гена в изумлении перестал хрустеть и уже более разборчиво произнес:

– Но ведь мы и сейчас через базы данных можем видеть чужими глазами и слышать чужими ушами. Так не лучше ли каждому стать мобильной базой данных, имеющей доступ к событиям, касающимся всех людей?

– Люди слишком большие эгоисты, чтобы обрекать себя на симбиоз. Наш образ жизни – паразитизм. Где-нибудь в прогрессивной Андромеде, вдали от родной колыбели единство умов мне еще представляется возможным, но не у нас. Никогда. Сейчас, в узловой нейросети, ты в любой момент можешь оборвать поток исходящей информации, а в открытой нейросети такой возможности нет. Вот ты бы хотел, чтобы я знал все твои мысли, даже самые сокровенные, которые ты всю жизнь прятал и прячешь от самого себя?

– Но ведь я смогу их удалить? – он нахмурился.

– Не сможешь. Твой мозг – общий мозг, твои мысли – общие мысли, и наоборот.

– Нет, я так не хочу, – поспешил возразить Гена.

Маленькое окно над нашими головами загудело, закопченное стекло затряслось. Это радиоактивная пепельная буря доедала остатки некогда великой цивилизации – обычное явление, как дождь или снег в эпоху существования времен года. Мы не удостоили ее поднятием голов.

– Еще! – вновь потребовал я.

Официанты в серой влагозащитной униформе заменяли ненавистные мне пустые кружки полными и подсыпали соленые и хрустящие стружки биологических свиней. Честно говоря, никогда не видел свиней, какими их замыслила природа, радиация изувечила все живое, хотя сам биоэнергетический марсианский импульс иных свиней вознес до уровня землян…

Гена отдал уважение вкусу биологической свиньи, затем бросил стружку в щель в полу.

– Хватит их кормить, – проворчал я.

Свинина была оценена благодарным писком.

– А ведь они должны быть благодарны марсианам.

Понять его неразборчивое бормотание сейчас мог только такой полупьяный собеседник, как я. Он надолго замолчал, усердно нахмурился.

– Мы говорили о свиньях, крысах и ненавистных homo martis, – напомнил я.

– Марсиане… – глаза Гены --">