Юргис Кунчинас - Менестрели в пальто макси (ЛП)

телефонный звонок. Или дверной звонок. Вы, мадам, открываете дверь, а там никого. Или стоит какая-нибудь тетка с красной мордой и предлагает вам купить какую-то рвань. Не купите — она сплюнет зеленой слюной и уберется.

Бесчисленное множество заманчивых намеков отдаляет грозный миг. Чем наивнее представления о Другой Жизни, тем больше они нас увлекают, заставляют добиваться невозможного, следить за объявлениями в газете: экскурсия в Другую Жизнь — 650 USD, поехали! Сами по себе наши намерения и стремления достойны похвалы и подражания. Чем больше стараемся, маемся, страдаем, тем выше возносимся во мнении окружающих и своем собственном. Падшие объявляются героями, а не успевшие себя замарать - святыми. А нам с тобой, Курочкина веснушка, некогда и оглянуться, посмотреть, далеко ли проползли. Ведь каждое наше слово, невольное телодвижение, гримаса гнева или радости мгновенно улетают туда, в Другую Жизнь. Разве не обидно? Только что они были наши - слова, распростертые объятия, ложка в тарелке с кашей, — и в один миг уже не наши, и без малейшего сопротивления отданы Другой Жизни. Эта ненасытная утроба приемлет и вбирает все, молча переваривает и всегда отступает на один шаг в свои владения. В кровавые георгины. В бледные, как рыбьи потроха, пионы. В Россию. Даже за Китайскую стену, за горы Арденн. Ах, стрекозиная головушка, давай примиримся с ней. Не горюй и не ломай руки. Где ты этому научилась? Нет, посмотри-ка мне в глаза — где? Говоришь, в Другой Жизни? Стало быть, и твою душеньку замутила ее темная тень, и тебе перешел дорогу верблюдик с черной кошкой на первом горбу, а над сосновым бором проползла черная туча. А ты не вздрагивай, не вводи меня в искушение, ты заблуждаешься - это все та самая жизнь. Она всегда при тебе, дорогая, она в твоей слюне и между пальцев, в дерганье жилки на нежном твоем виске и в зачеркнутой строчке в расписании поездов. В заевшем замке и ржавом ведре, из которого вытекает подсолнечное масло.

И смотри-ка, смотри! Едва ты сделаешь шаг назад, Другая Жизнь навострит уши и двинется за тобой следом. Шаг за шагом. Топ, топ да топ. Страшно, когда идут по пятам. Жутко видеть всю свою жалкую жизнь, которая в то же время и Другая Жизнь. Никогда так больше не делай, усик вьюнка! Ведь все наши беды - от ненасытного любопытства и от заложенной с детства добросовестности. Будет, как со мной. Я тебе этого не желаю. Идя назад, я добрался до середины лета 1952 года, до поленницы во дворе зеленой школы. То, что Иосиф Виссарионович Джугашвили еще здравствовал, не имеет никакого значения. Только зной, выжженная трава, свернувшиеся листики акаций, скорбно пересохшая река, тронутая ржой баржа на заросшем лопухами сизом берегу, острый запах щепы и поленница. Я прижался к ней лбом, потом попробовал выдернуть одно полено и вдруг — высокая гора плашек, длинных, круглых поленьев посыпалась на меня, обрушилась всей своей деревянной тяжестью, подмяла, придавила и замерла. Этакая рыхлая гора. Каждое полено отдельно. Я почти ничего не ощущал, а вскоре и совсем ничего. Но это не Другая Жизнь, нет.

1990

Турок

Love story

- Господин Пискас, вам, когда вы в туалет ходили, звонил какой-то турок.

- Плискус моя фамилия, вы, Мика, это знаете. Кто?

- Турок. Сам представился - турок. Он ждет вас у двери министерства.

Пискас, то есть Плискус, посмотрел в окно. У главного входа действительно кто-то стоял. Незнакомый. В самом деле незнакомый.

Турок, турок... Какой-то подозрительный тип. Турок. Почему не араб и не китаец? Господи! Неужели правда Турок? Этого еще не хватало! Плискус брезгливо поморщился. Господин Плискус.

Тоже мне господин. Валентинас Плискус, мелкая сошка в министерстве. Эх, чего там. Турок! Ясно откуда — из зоны. Иду! — крикнул Плискус в сторону соломенной Микиной шевелюры. Спускаясь по лестнице, горестно вздохнул — опять не выкручусь.

В роду Плискусов испокон веков не бывало турок. Не было их и в родимом селе, даже во всей округе. Этого «турка» одной девке из их деревни заделал узкоглазый военный. Лицо плоское, глаза — щелочки. Он был туркмен, тот сержант, а может, казах. Девица вышла за Симаса, рослого белокурого, с раздвоенным подбородком, но ребенок родился черноволосый и желтоватый.

- Турок! - при виде младенца гаркнул

--">