Алексей Суслов - Мысли о вечном

проповедь, и тогда уже стало бы бессмысленным подставлять вторую щеку своему уничижителю, ибо брат в духе и истине никогда не ударит брата если он ему брат в любви и правде. Когда Бог не требует жертвы, а требует любви, и когда самое слово "требование" не вытекает от слова " рамочный закон", а есть треба, непрерывный ритуал свободы поклонения Богу Вечности, но не низменным "цивилизационным" предрассудкам человечества, где каста жрецов-священников почему-то выше касты крестьян и рабочих. Когда человек не "это звучит гордо", а человек - это личность, получающая удовольствие от трудов физических и трудов умственных, и имеющая право распоряжаться ими по своему внутреннему усмотрению, а не по причуде того или иного епископа, или губернатора.

Говоря о христианских фундаменталистах, возникает такой вопрос: имеет ли одна группа людей той или иного течения христианства иметь суверенные права на Истину и Бога? Вообще, понятие Истины есть ли понятие человеческое, понятие превосходства одного землянина над другим? Христос ничего не ответил Пилату на этот вопрос. Имел ли Пилат право на ответ Христа на свой вопрос, если он как облачённый во власть уже имел своего собственного базилевса и сам был ничуть ни меньшим, но и не менее кровавым и причудливым базилевсом для того же "Иисуса из Назарета"? Где же есть лицо Истины - в кнуте или прянике власти, государственной и церковной? Где отличие власти государственной от церковной? Где начинается губернатор и заканчивается епископ? Где начинается "плотник из Назарета" и заканчивается "Царь Иудейский"? Где начинается патриарх Никон и заканчивается протопоп Аввакум?

"Боже - ты ли имя человеческое,

И как мне можно славить Тебя искусством своего наречия?

Боже - ты ли в книге моей, в книге сынов человеческих,

И как мне можно славить тебя опытом ошибок даже лучших сыновей Твоих?

Боже - ты ли жажда смерти и жизни,

И как мне можно идти и не споткнуться, лететь и не упасть, любить и не быть отвергутым?"

Уместным будет рассказать такую притчу. В одном славном царстве жил бедняк по имени Василий. Он ничего не делал по мнению тех, кто был свидетелем его существования. Ел и пил он из одной миски с животными, которых было великое множество в этом огромном и славном городе, играл он с детьми, которых так же было не счесть, спал он под звёздами, которых было ещё больше, нежели животных и детей. Но когда он спал, только над ним светила луна. Можно сказать, что если бы он жил и спал как все, луна мешала бы его сну, но он спал лучше и слаще всех. Он давно уже ничто не мешало, он был рад любой еде и любому ребёнку, для всех он был полное ничтожество и убожество, но не было более счастливого человека, чем этот Василий. В чём было это его счастье? В том, что в иных глазах он был несчастен: он ел самую нечеловеческую пищу и любой ребёнок видел в нём не более собаки. Не это ли есть Истина, уважаемый Пилат?

Глава 3

Итак, сестра моих духовных изысканий, мы сосредоточенно подошли к Богочеловеку, Искупителю человеческих ошибок, Иисусу Христу. Он - водораздел всей человеческой материальности и духовности, высшая точка, на которою способен подняться всякий не от мира сего. Высота познания Сына Человеческого делает нас подлинными почитателями Божественного в нашей несовершенной природе. Он пришёл ради нас в нашем обличье, взял нашу плоть и вдохнул в неё надежду. Во сне я вижу, что Иисус спит два-три часа, ночью любит смотреть на звёздное время и произносить нараспев псалмы царя Давида. Он улыбается, когда вспоминает о бахвальстве учеников преданной любвью к своему Учителю, которой не повредит ни единый царь или синедрион. Больше всех его смешит Симон-Пётр. Этот оставил жену и тёщу, но хвастается, что ничего не потерял. Жена и тёща ничто по сравнению с Истиной. Да, рядом с Иисусом Пётр становится кем угодно, но только не простым рыбаком у моря Галилейского. Он понимает как никто другой этого чудаковатого, но абсолютно распологающего к себе Плотника. Симон-Пётр редко кому доверял с первого слова, но к этому молодому Мужу он расположился весь целиком. Некоторые женщины даже смеются, мол, куда ты пошёл, Симон, твою жену будут любить другие мужчины, где твое мужское самолюбие, но Пётр знает, что не время думать о жёнах, о горячих утехах и вечерней похлёбке, а время быть рядом с Ним, быть рядом всегда и везде, быть до конца, до любого окончания --">