Ростислав Александрович Багмут - Не хочу обманывать

верующий тоже. Так и передайте прихожанам: бывший батюшка, мол, отрекся от церкви...

Принимая от меня церковь, благочинный Якубовский скорбно говорил:

— Жалко. Очень жалко. Вы были неплохим пастырем. Вот только не сумели ужиться с нами...

А с амвона тем же елейным голоском объявил меня сумасшедшим и призвал верующих молиться за спасение души.

Впрочем, меня уже ничто не могло удивить. Мне ли, побывавшему в логове церковников, не знать их хитрых повадок. Нет на свете такой подлости, которой не совершили бы «божьи избранники», оберегая честь и «святость» своей мошны!

Помню, как я случайно оказался в Одессе недалеко от семинарии. Из всех щелей, точно тараканы, вылезла черная духовная братия и окружила меня плотным кольцом. Будущие слуги Христовы, они уже научились злопыхательству и ненависти. Орали, ожесточенно размахивая руками, брызгали ядовитой слюной:

— Предатель! Бешеная собака! Аспид!

С тяжелым чувством возвращался я домой. Нет, меня не испугали угрозы церковников. Но я думал о том, сколько еще предстоит бороться, сколько потребуется человеческих усилий и, быть может, жизней, прежде, чем поповская ложь и религиозный дурман исчезнут с лица земли.

Автобус проносился мимо полей, зеленеющих озимью, мимо деревьев, на которых проклюнулись первые почки. Только что все вокруг расцветилось радужными весенними красками. И вот уже опять поблекло, помрачнело. Вылезла откуда-то лохматая черная туча и закрыла горизонт. И вдруг налетел и свирепо забарабанил в окна сильный ветер. Серая завеса пыли окутала землю. Воздух накалился. Стало темно и душно.

Этой тревожной ночью мне не дали уснуть. Какие-то темные тени метались под окнами. Дом содрогался от ударов. А утром я нашел под дверью записку:

«Проклятый антихрист! Убирайся из села, пока цел. Из-за тебя господь посылает на нас мор!»

Да,` вот так когда-то делали из людей ведьм, чад дьявольских, вешали, сжигали на кострах, пытали. Но те времена канули в вечность. И вам, святые отцы, не запугать меня, не заставить молчать. Я, прежде смиренный сын «матери-церкви», стал навсегда ее открытым непримиримым врагом. И пока бьется сердце, я буду неустанно, неутомимо разоблачать религию и ее защитников как злейших врагов человечества. Я расскажу о том, как религия калечит человека, опутывает его разум, сковывает волю, ослепляет и растлевает душу.

И вот я на трибуне Беляевского Дома культуры. Переполненный зрительный зал затих внизу, у подножья сцены. Сотни глаз устремлены на меня. Голос мой слегка дрожит. Я рассказываю о том, как добровольно дал оплести себя черной паутиной веры, как бесцельно погубил лучшие годы жизни; сколько мерзостей увидел я в «благословенном» мире духовенства. Обида и гнев охватывают меня. Я уже больше не нервничаю. Голос звучит в полную силу и слова эхом одобрительных возгласов отдаются в зале.

— Нет, не удастся пособникам тьмы и разврата закрыть солнце разума и правды.

Я слышу гул взволнованных рукоплесканий, ловлю дружеские улыбки, вижу честные открытые лица. И мне кажется, сама Родина раскрывает мне свои объятия и тепло напутствует: «Иди, работай, украшай землю творениями рук своих!».

--">