Юлий Иванович Дробышев - Человек и природа в кочевых обществах Центральной Азии (III в. до н.э. – XVI в. н.э.)

смогло
в IV в. основать прочное оседлое государство на севере Китая, жители
Уйгурского каганата довольно активно занимались градостроительством, торговлей и земледелием, а позже монголы при Чингис-хане и его
преемниках создали огромную империю, включавшую разные природные зоны с разноплеменным населением, ведущим самое разнообразное хозяйство.
Попытки найти объяснение этих особенностей социальноэкономического устройства кочевых обществ, массовых миграций или
смены хозяйственно-культурного типа в изменениях климата, на наш
взгляд, не обещают быть достаточно результативными. Известно, например, что заселение кочевниками северных провинций Китая в начале I тысячелетия н.э. было вызвано другими причинами и началось
задолго до засухи в степях, предполагаемой Л.Н. Гумилевым для III в.
Еще менее реально объяснять действием природных факторов усиление Уйгурской державы, с ее расцветом земледелия и урбанизации
(разумеется, в центрально-азиатских масштабах, несравнимых с оседлым миром). Эти дары оседлой цивилизации были преподнесены уйгурам влиятельной согдийской диаспорой. Наконец, формирование
имперской идеологии монголов при Чингис-хане и распространение
монгольской власти на гигантские пространства невозможно понять в
рамках климатических колебаний или каких-то других изменений
природной среды.
Если сфокусировать внимание на обычном кочевом хозяйстве, которое вела рядовая семья древнего хунна, тюрка или монгола, мы едва
ли обнаружим различия, заслуживающие монографического исследования, да и вряд ли удастся найти для этого в источниках достаточно
материалов. Некоторая разница, вероятно, будет обусловлена не
столько этническими факторами, сколько социальными. Например,
1

Мы используем понятие «государство» условно, не вдаваясь в дискуссию,
чем считать создававшиеся кочевниками политические организмы – вождествами, настоящими государствами или чем-то еще.

7

давно установлено, что богатый скотовод обычно кочует чаще и на
более далекие расстояния, чем бедный, а тот, кто вообще лишился скота, бывает вынужден если не пасти чужие стада, то кормиться земледелием, никогда не оставляя надежды при первой же возможности
бросить прочь ненавистную соху. Поэтому мы считаем более продуктивным переключиться на поиски закономерностей на вышележащих
уровнях социальной организации кочевых обществ, прежде всего на
самом высоком из них – уровне кочевых империй. Здесь можно ожидать появления значимой разницы в подходах к эксплуатации природных ресурсов, способах воздействия на окружающую природу, а также
в осмыслении географического пространства и понимании своего места в нем. При этом весьма важен мировоззренческий аспект, проявляющий себя в качестве господствующей в обществе идеологии. Определенные нюансы этой идеологии оказывают порой заметное влияние на хозяйственную деятельность человека.
Принципиально важно подчеркнуть, что мы, строго говоря, анализируем природопользование не хунну, сяньби, жуаньжуаней, древних тюрков и так далее, а центрально-азиатских кочевников в их совокупности, обитавших, соответственно, в эпохи, получившие название
хуннуской, сяньбийской, жуаньжуаньской, древнетюркской. Эти и
подобные им названия, которые давали китайцы «северным варварам»,
или которые те принимали сами, нельзя считать этнонимами, так как
за каждым из них скрывались разнообразные роды и племена. В самом
деле, нельзя же говорить как об этносе о дунху; между тем, другие
наименования больших объединений кочевников столь же условны,
что, как правило, ясно видно из источников. Гибель какой-либо кочевой державы означала, прежде всего, утрату власти правившей династией и ее гибель или бегство, а вовсе не уничтожение победителями
всего населения (репрессии могли наблюдаться, но они не охватывали
всех – даже знаменитое избиение татар, учиненное в 1202 г. Чингисханом). После распада империи оно продолжало существовать, в чемто подобно зернышкам в калейдоскопе, которые при его повороте дают новый рисунок, оставаясь в то же время самими собою. Образуется
новое кочевое объединение под властью очередной династии, со временем (обычно весьма коротким) вырастающее в империю, а люди, по
сути, остаются те же, и хозяйство свое они ведут как и прежде, хотя,
может быть, на новых местах. Практически не меняется и их уклад
жизни. --">