Вячеслав Михайлович Панкратов - Свет во тьме светит

терроризмом и одновременно выдвинул программу хозяйственного обновления России. Он говорил громко, властно, не терпяще возражений. Его речь была словно разжимающаяся пружина. Она будто бы взорвала зал.

И до того непримиримые левые и правые сразу же бросились в бой. Левые выступали против программы Столыпина. Особенно доставалось ему за введение военно-полевых судов. Они грозили новым вооруженным восстанием, если правительство будет настаивать на своем. Как только на трибуну выходил депутат от правых, его перебивали возгласами: «Долой!», «Ложь!», «У вас руки в крови!»

Нападки раздражали Столыпина. В конце концов он не выдержал и вторично вышел на кафедру, спокойно, но твердо произнес:

— Правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства — но иначе оно должно отнестись к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у власти паралич мысли и воли, все они сводятся к двум словам — «руки вверх». На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием собственной правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете!»

Речь Столыпина произвела на Федора Ивановича Владимирского двойственное впечатление. Да, революционный террор в разгаре. Еще памятно убийство эсером Созоновым в июне девятьсот четвертого министра внутренних дел Плеве.^[1] В феврале того же года бомбистом Каляевым в Кремле убит генерал-губернатор Первопрестольной, великий князь Сергей Александрович. В апреле 1906 года совершено покушение на жизнь московского генерал-губернатора, генерал-адъютанта, вице-адмирала Дубасова. Как стало известно, савинковцы готовили покушение и на Николая II, подобно тому, как народовольцы убрали его деда — Александра II.

Отец Федор знал и о том, что и на самого Петра Аркадьевича революционные террористы готовили покушения.^[2] 12 августа 1906 года на казенной даче Столыпина оказались двое неизвестных, одетых в жандармскую форму. В портфелях у них были спрятаны бомбы. В результате взрыва страшной разрушительной силы погибли не только террористы, но и 27 человек, находившихся в приемной, и 32 были ранены. Шестеро из них умерли от ран на другой день. От взрыва обрушилась стена с балконом, на котором сидели четырнадцатилетняя дочь и трехлетний сын Петра Аркадьевича. Дети были тяжело ранены обломками камней. Сам председатель Совета Министров по случайному стечению обстоятельств остался жив.

Еще раньше в доме Столыпина был застрелен генерал Сахаров,^[3] коему предстояло отбыть на подавление крестьянских волнений.

В этих условиях^[4] правительство пошло на отчаянный шаг: 25 августа в газетах был опубликован закон о военно-полевых судах.

Но с другой стороны: и военно-полевые суды, насколько знал Федор Иванович, не щадили революционеров. Особые суды из офицеров начинали разбор дела пойманных террористов в течение суток, суд продолжался не более двух дней, а смертный приговор приводился в исполнение в 24 часа.

Слушая Столыпина и депутатов, Федор Иванович отметил для себя главное: невероятная жестокость захлестнула Россию, стала нормой борьбы той и другой стороны. И не случайно столь жарки в Думе дебаты о немилосердном подавлении революционного движения.

Он долго и мучительно размышлял, прежде чем решился взойти на Всероссийскую кафедру.

2.

…Черная ряса, поверх которой золотой наперсный крест, пожалованный Святейшим Синодом, седая борода, сухонькое лицо аскета, глубоко посаженные умные глаза — один только вид этого шестидесятичетырехлетнего священника, казалось, подействовал на огромный, только что бушевавший зал отрезвляюще. С чем вышел на трибуну этот протоиерей, что хочет сказать депутатам Государственной Думы, нареченной Думой народного гнева?^[5]

Он заговорил тихо, сдержанно, но его ровный бас без каких-либо усилий достигал самых последних рядов:

— Господа народные представители, я имел намерение осветить поставленный вопрос об уничтожении военно-полевых судов с христианской точки зрения, но предшествующие ораторы, говорившие вчера, достаточно доказали, что существование у нас военно-полевых судов не отвечает евангельским законам.^[6]

Так, высокопочтенный епископ Евлогий и душевный иерей Тихвинский, безусловно, доказали, что существование у нас --">