Алексей Михайлович Песков , Андрей Семенович Немзер , Андрей Леонидович Зорин , Валентин Иванович Коровин , Вера Аркадьевна Мильчина , Абрам Ильич Рейтблат , Юрий Давидович Левин , Александр Васильевич Лавров , Ирина Сергеевна Чистова , Людмила Олеговна Зайонц , Олег Анатольевич Проскурин , Вячеслав Анатольевич Кошелев , Михаил Викторович Строганов , Татьяна Ивановна Краснобородько , Мариэтта Андреевна Турьян , Вера Юрьевна Проскурина , Елена Николаевна Дрыжакова , Марк Григорьевич Альтшуллер , Вадим Дмитриевич Рак , Ольга Сергеевна Муравьева , Мария Наумовна Виролайнен , Андрей Григорьевич Тартаковский , Л Г Лейтон , Роберт Виттакер , Илья Захарович Серман , Вячеслав Васильевич Иванов , Борис Аронович Кац , Сергей Александрович Фомичёв , Роман Давидович Тименчик , А А Ильин-Томич - Новые безделки: Сборник к 60-летию В. Э. Вацуро

общества через неделю Мерзляков сразу же вернулся к той же теме и начал свою вторую речь с первой строфы «Песни…» «Freude, schöner Götterfunken»^[*], от которой он перешел еще к одной медитации на шиллеровские темы:

«Так красота небес, вечноюная, благодатная радость! Так! мы вступили в священный храм твой! мы пьем животворный елей твой из полной чаши! Друзья! Благословите радость! Принесите ей жертву в душах ваших! Теперь достойны мы воспеть ей хвалу в ее святилище. В нем под видом прелесныя грации переплетает она руки наши перед алтарем дружества, в виде кроткого Гения подводит она нас под трон Аполлона, окруженного музами, в виде небесной любви сопутствует с нами к жертвеннику нашего отечества, прикасается к нам лилейным жезлом своим и воздвигает в нас энтузиазм Патриотизма. Друзья мои! так! мы точно в храме радости! Мы все свободны от коварного, недостойного тебя мира! Мы столько же удалены от него, сколько ты удалена от злого сердца, мы празднуем с тобой торжество Мира и торжество дружбы».^[52]

«Песня к радости» становится своего рода знаком духовной общности молодых энтузиастов, объединенных бескорыстной жаждой творчества и добра. Р. Ю. Данилевский отметил, что в дневнике Тургенева «к строке Ewigkeit geschwörner Eiden^[*] летом 1799 года делается приписка „Также и нашей“ — призыв Шиллера к созданию дружеского союза для служения обществу воспринят Андреем Тургеневым как обращение непосредственно к нему к его друзьям»^[54].

Те или иные строки и фрагменты из «Песни к радости», как и из «Страданий молодого Вертера», становятся психологическим ключом, с помощью которого Тургенев расшифровывает собственное душевное состояние.

Так, он оставляет в своем дневнике 1799 года большую выписку из письма Вертера от 21 июня от слов «Ich eilte hin» и до «…unsere Seele lechzt nach entschlUpfte Labsale»^[*]. «Горестная мысль! Горестный опыт»^[56], — комментирует он это издание. Позднее этот фрагмент неизменно сопровождает Тургенева в его меланхолических размышлениях. «Не хочешь ли узнать чего-нибудь и обо мне? О, es ist mit der Ferne wie mit der Zukunft^[*] воображал, но я не мог бы дольше жить в Петербурге так, как теперь я живу. Мое состояние очень походит на то, которое описано в „Вертере“», — пишет он Жуковскому 22 января 1802 года, а неделей позже вновь вспоминает другой фрагмент из этого письма: «Чем занимаешься ты? Я ничем. Wenn das dort nun hier wird…^[*] и т. д.»^[59]

Подобным образом, стремясь взбодрить собственную душу, обратить ее к деятельности, Тургенев обращается к себе словами Шиллера:

Будучи целый день довольно весел, вдруг ввечеру стало мне грустно. Я искал этому какой-нибудь известной причины и не мог найти. Это у меня не может быть задатком будущих горестей (termes de l’art), потому что я всегда весел перед несчастием и уныл перед радостью. Отчего же это? — вместо всех изысканий покоряюсь скипетру уныния, наклоняю под ним голову, если он гнетет тебя, и пусть, наконец, слеза облегчит твое сердце. После темной ночи настанет утро, на ранних лучах Солнца низлетит в душу твою бодрость, радость и мужественность; все в природе пробудится для жизни и действия — пробудись и ты, действуй в круге своем,

Froh, wie semen Sonnen fliegen

Huf das Himmel prächt’gen Plan

Laufet, Brüder! eure Bahn,

Freudig, wie ein Held zum Siegen.^[*][61]

(запись от 22 ноября 1799 г.)

Мелкие ошибки в цитировании, конечно, свидетельствуют, что Тургенев воспроизводил текст по памяти. В разных ситуациях ему вспоминались разные строки этого стихотворения, которыми он «поверял» собственные чувства.

Надо сказать, что если в кругу Дружеского литературного общества авторитет Шиллера был бесспорен, то за его пределами Тургеневу приходилось отстаивать своего кумира. Подробности одного из таких споров отложились в дневнике:

6 генваря <1800 г.> Вчера перешел в Бакалаврию Мерзляков. Сегодня я сидел там и Бакаревич. Мы говорили о поэзии, о Шиллере и проч., он свое, я — свое. Я спорил и слишком горячился. Шиллер для меня хорош, я буду им наслаждаться внутри себя и для себя, а это гораздо лучше. На что спорить? Там только, где страдает и теснится невинность, там буду я говорить всегда громко, в таком случае девиз мой

Ни пред кем ни для чего! —

Wahrheit gegen Freund und Feind.^[*][63]

Из этого фрагмента восстанавливается и еще одна строка --">