Марк Александрович Алданов - Роже Мартэн дю Гар

последователем Толстого я Мартэн дю Гара не назвал бы. Уж если устанавливать литературную генеалогию этого писателя, то прежде всего пришлось бы вспомнить Бальзака, и отчасти Ром. Роллана.

Добавлю, что и сам Мартэн дю Гар оказал несомненное влияние на некоторых новейших французских писателей. Едва ли не от первых томов «Семьи Тибо» пошли довольно многочисленные изображения подростков в современной французской литературе. Да и самый тип roman-fleuve возродился во Франции в значительной мере благодаря ему. В первые годы после войны парижские издатели считали многотомный роман делом совершенно невозможным — «читатель этого не желает: ему скучно». Сам Мартэн дю Гар в предисловии к своей серии писал просто и откровенно: «Я выпустил бы этот труд без всякого введения, если б мог издать его сразу целиком. Но напечатать единовременно роман в восьми или десяти томах, — это экстравагантный поступок, которого в наши дни себе не позволит разумный издатель, как бы ни возвышалась над коммерческими соображениями его фирма. Поэтому мне придется издавать свое произведение по частям, с промежутком в несколько месяцев между томами. Прошу читателя не искать всего в каждом из следующих один за другим отрывков и временно принять то, что, за недостатком общей перспективы, может ему показаться беспорядочным или неясным».

В беспорядочности или неясности «Семью Тибо» упрекнуть было бы трудно. Делаю оговорку: недостатки ли «беспорядочность и неясность»? Роман — самый свободный из всех видов искусства; в этом главное его очарование. Кто установил его правила? Какой большой романист правил не нарушал? Историков, социологов порою отпугивает бессистемность искусства. Ключевский говорил (едва ли, впрочем, вполне искренно), что пробовал читать «Анну Каренину» и не дочитал: «путанно, скучно»… Естествоиспытатель, быть может, этого и не сказал бы: ему достаточно известно, как беспорядочна природа, как беспорядочна жизнь. Почему литература призвана вносить порядок в хаос?

С этим не надо, разумеется, смешивать те виды беспорядка, которые происходят от систематического невнимания, от вечной спешки, от неуважения автора к своему труду. Мартэн дю Гар этим не грешит. В его книгах были найдены фактические ошибки: так, из Нормальной школы нельзя выйти первым; в церкви Мадлен, по случаю мобилизации, никак не мог «греметь колокол» (Лалу, Билли). Но этих ошибок немного, и сходные ошибки встречаются даже у великих мастеров, у самого Толстого, — в его ранних произведениях. В «Казаках» (правда, со ссылкой на предание, но без оговорки) сообщается, что Иван Грозный склонял казаков-староверов жить с ним в дружбе, обещая не принуждать их к перемене веры; хотя исправление церковных книг было начато еще Максимом Греком, всё же эти «казаки-староверы» лет за сто до патриарха Никона вызывают некоторое недоумение.

У Мартэн дю Гара серьезное изучение предмета, большая подготовительная работа чувствуются постоянно. К сожалению, они даже чувствуются слишком сильно. Подлинные документы вставлять в романы можно, а иногда и необходимо, но злоупотреблять этим приемом нельзя. Между тем в романе «Жан Баруа», содержание которого переплетается с делом Дрейфуса, почти двадцать страниц (стр. 256–273) представляют собой выдержку из стенографического отчета о процессе Зола! В первых томах «Семьи Тибо» (на мой взгляд, наиболее удачных), Мартэн дю Гар отказался от этого сомнительного приема, — их действие непосредственно и не связано с историческими событиями. В «Лете 1914 года» тот же прием возрождается как в прежней, так и в несколько иной форме: в длинных, чрезмерно длинных, политических разговорах действующих лиц романа; эти разговоры иногда просто пересказывают брошюры и газетные статьи того времени.

Знаю, что тут большая трудность, сложный, почти неразрешимый вопрос, стоящий едва ли не перед каждым романистом. Каков должен быть диалог в романе? Действующие лица могут говорить так, как говорят люди в жизни: с повторениями, с ошибками, с обмолвками, иногда бестолково, необдуманно, почти никогда не «блистательно». Таков часто (хоть не всегда) диалог в романах Толстого. Спор Левина с Кознышевым о народном образовании очень похож на жизнь и характерен для обоих братьев, — в этом его художественное оправдание. Но сам по себе он не интересен; доводы, которые Кознышев приводит в доказательство пользы школ и повивальных бабок, нас не интересуют; не очень интересовали --">