Полина Юрьевна Барскова - Седьмая щелочь. Тексты и судьбы блокадных поэтов

Ленинграда
Осадной поры тишина.
Но тишь разрывается воем —
Сирены зовут на посты,
И бомбы свистят над Невою,
Огнем обжигая мосты.
Под грохот полночных снарядов
В полночный воздушный налёт,
В железных ночах Ленинграда
По городу Киров идет.
В шинели армейской походной,
Как будто полков впереди,
Идет он тем шагом свободным,
Каким он в сраженья ходил.
Звезда на фуражке алеет,
Горит его взор огневой,
Идет, ленинградцев жалея,
Гордясь их красой боевой.

2Стоит часовой над водою,
Моряк Ленинград сторожит,
И это лицо молодое
О многом ему говорит <….>
И он вспоминает матросов
Каспийских своих кораблей <…>

Тихонов демонстрирует здесь образцовую работу обоюдоострого пропагандистского блокадного зрения. Киров видит во тьме, наделенный огневым взором, пылающим и освещающим тьму, как алая звезда на фуражке. Идентифицируя себя с юным часовым, он таким образом представляет читателю свое революционное прошлое, свою мифологизированную юность. В ситуации слепоты, тьмы, павшей на город, Тихонов говорит: вспомните город и тогда вы увидите его, сможете видеть его и в нем. Но вспомните его не каким вам, не дай бог, угодно, а именно так, как следует и как я вам велю. Это рецепт зрения посредством идеологически правильной памяти.

Зрение — важнейшая тема блокадного воображения и изображения (тому масса причин, возможно, одна из центральных — мучительная темнота, объявшая город осенью и зимой 1941/1942): как в мире текстов, так и в мире образов. Потому что блокадный город прозрел. Точнее, сначала он ослеп: от затемнения (которое после Финской зимней кампании не было внове) и утраты электричества, от боли и ужаса. Но потом научился видеть заново и видеть по-другому. В частности, себя.

Обстоятельство это никак не могло пройти мимо отделов пропаганды, крайне чутких к происходящему в городе. И среди печатабельных прирученных властью блокадных литераторов именно Тихонову в первую очередь было велено разбираться с этим новым даром нового зрения. Согласно Тихонову, первейшее применение вновь открывшегося дара (мы не удивлены) — бдительность. Это зрение часового, призыв видеть насквозь пронизывает всю его блокадную поэзию:

Стой, ленинградец, на посту,
Смотри в ночную высоту,
Ищи врага на небосклоне,—
С тобой на вахте боевой
Стоит суровый город твой
И дни и ночи в обороне!
....................................................
Проверь и крышу и подвал…
....................................................
Пускай, как крепость, темен дом…
....................................................
Наш город! В нем увидишь ты
Закалки ленинской черты…
....................................................
Вглядись — в нем сталинская стать…

Все персонажи этого стихотворения могут/хотят/должны/стремятся пронзить взором блокадную тьму. По Тихонову, идеальный функционер блокадного Ленинграда — это что-то вроде Вия: мощное, карающее, дисциплинирующее чудовище, чьим главным инструментом является именно взгляд.

Идеологически правильный взгляд, связанный с идеологически правильной памятью: не один ли орган управляет этими функциями? Назначение Тихонова в том, чтобы позволить блокадному городу вспомнить себя определенным образом, посредством специфической двойной оптики: а именно смотреть на блокаду 1941-го как на осаду Петрограда Юденичем в 1919-м. И таким образом предвидеть победу.

Собственно, программное его блокадное стихотворение так и называется:

1919 –1941

Я помню ту осень и стужу,
Во мраке бугры баррикад,
И отблеск пожарища в лужах,
И грозный, как ночь, Петроград!
....................................................
Враг снова у города кружит,
И выстрелы снова звучат,
И снова сверкает оружье
В твоих августовских ночах.
И снова идут ленинградцы,
Как двадцать два года назад,
В смертельном сраженье сражаться
За свой боевой Ленинград.

Как нам следует понимать это название? Оно включает в себя перенос исторического опыта и знания на новую ситуацию незнания, тревоги и ужаса, как бы предсказывая новую победу. Указывает оно и на широту размаха некоторого периода, когда состоялся новый город со своей особой историей и памятью, подвластной именно Тихонову.

Осада Петрограда

В этой черточке между датами укладывается история превращения/прекращения поэта Николая Тихонова, равно как история метаморфозы «его» города. «1919–1941» — это Тихонов в его историческом развитии, и ему выпадает переносить в/на Ленинград

--">