Антуан Компаньон - Лето с Бодлером

творчество начали преподавать в средней школе; но некоторые стихи и стихотворения в прозе поэта не на шутку шокируют и сегодняшних лицеистов. Во многих отношениях Бодлер наш современник, однако иные его суждения – например, о демократии, о женщинах, о смертной казни – нам неприятны и возмущают нас.

И наконец, непринужденная манера как нельзя лучше годилась для разговора о Монтене. Я решился приступить и к Бодлеру в том же духе, «прыжками и курбетами»^[9], не заботясь рассказать всё, но стараясь если не заставить полюбить того, кто нас о том не просит, то хотя бы направить возможно больше слушателей в библиотеку, чтобы они отыскали там Цветы зла и Парижский сплин.

1 Госпожа Опик

Запомнил я навек неброский и простой,

Наш выбеленный дом за городской чертой,

Где в редкой рощице соседствовал с Помоной

Потрескавшийся гипс Венеры обнаженной,

Где солнце, к вечеру пылая горячей,

В окне за стеклами дробило сноп лучей,

И мне казалось, что всевидящее око

На долгий наш обед из своего далёка

Взирает пристально, а блики наугад

По занавескам и по скатерти скользят. ^[10]

Зачем бы нам начинать разговор с этого маленького безымянного стихотворения из Цветов зла, о котором почти не вспоминают? А затем, что сам Бодлер был к нему очень привязан; в сборнике оно из числа самых личных, задушевных. Вскоре после публикации книги в 1857 году Бодлер сетовал в письме матери, госпоже Опик, что она не заметила стихотворения о себе. Оно осталось без названия и без явных аллюзий, поскольку Бодлеру «невыносимо торговать сокровенными семейными подробностями»; оно описывает редкие минуты счастья, пережитые поэтом в детстве, в промежутке между смертью отца и вторым замужеством матери. Тогда мать принадлежала только ему.

Родители были необычной парой. В 1821 году, когда родился Шарль, они лишь недавно поженились, при этом матери было двадцать восемь лет, а отцу уже шестьдесят два. Франсуа Бодлер принадлежал восемнадцатому веку; в прошлом священник, затем художник-любитель, он умер, когда маленькому Шарлю не было и шести. Не прошло и двух лет, как мать вышла замуж повторно – за майора Опика, и Бодлер, видимо, так никогда и не узнал, что она вскоре родила дочь, которая умерла во младенчестве.

Блаженная душевная близость с матерью длилась лишь два лета, 1827 и 1828 года, и в другом письме к госпоже Опик (1861) он называет ту эпоху «добрым временем материнской нежности»^[11]. Сын жил с матерью в Нёйи, в «неброском и простом» доме, как сказано в стихотворении. Поэт вспоминает – и всегда будет вспоминать – о долгих обедах, на которые взирает «всевидящее око» солнца, а «блики наугад по занавескам и по скатерти скользят».

Вот оно, навсегда утраченное прекрасное лето детства. Изведать подобное блаженство Бодлеру больше не доведется. Вскоре он вслед за матерью и отчимом отправится в лионский гарнизон, потом его поместят интерном в коллеж Людовика Великого, и отношения поэта с полковником – а затем и генералом – Опиком будут, мягко говоря, непростыми. Это сообщничество в Нёйи останется кладом, зарытым в поэтических глубинах его памяти, и о воссоединении с матерью он будет мечтать до конца своих дней.

Вскоре после смерти генерала Опика в 1857 году – за несколько месяцев до публикации Цветов зла – его вдова перебралась в Онфлёр и поселилась в другом домике, который Бодлер называл «игрушечным». И поэт станет твердить о стремлении вернуться к матери, вырваться из парижского ада и вкусить подле нее покоя. В конце концов ему это удастся, и в 1859 году он проведет в Онфлёре несколько месяцев. Они станут последним светлым периодом его поэтического творчества.

Душераздирающая переписка с матерью будет опубликована в начале XX века и изменит представление о Бодлере. Их отношения были пронизаны вечными упреками, извинениями, оправданиями и сожалениями. В феврале 1866 года Бодлер упал в церкви Сен-Лу в Намюре; здоровье его стремительно ухудшалось, и в марте госпожа Опик приехала в Брюссель, чтобы ухаживать за больным сыном, но он ее бранил – «черт подери», больше он уже ничего выговорить не мог, – и довольно скоро она вернулась в Онфлёр.

И если она не поняла, что строки маленького безымянного стихотворения обращены к ней, то первое стихотворение Цветов зла – Благословение – она не могла не заметить. Рождение поэта, всякого поэта, представлено в нем как --">