Коллектив авторов - Philologia. Рижский филологический сборник №1

большей
степени приспособлена для записи распеваемого слова, чем му­
зыки. Если в западной линейной системе «фиксируются отдель­
ные, сами по себе ничего не значащие элементы — звуки». . . ,
а «слова лишь приставляются к нотной записи», то «в восточной
системе записываются музыкальные мысли, молитвенная инто­
нация, образуемая содержанием молитвенного текста»5.
Интонация, соединяющая в единое целое поэтический текст
и мелодию, оказывается важным жанрообразующим фактором
гимнической поэзии. Ее торжественно-возвышенный характер
был обусловлен страстным стремлением прославить, восхвалить,
возблагодарить своего необыкновенного адресата: Бога, Бого­
родицу, святых. Отсюда — всепоглощающее чувство «духовного
восторга от встречи с нетворным благодатным светом»6, опре­
деляющее характер гимнической интонации.
Интонационная система русской литургической поэзии скла­
дывалась в результате необычного взаимодействия канониче­
ских культово-религиозных интонаций византийской гимнографии и традиционных интонаций русских народных песен. Выда­
ющиеся исполнители и творцы литургических произведений
(среди которых — уже упоминавшиеся Опекалов, Маркелл Без­
бородый, Федор Хворостинин, Иван Нос, Степан Голыш и др.)
6

широко использовали типичные интонации похоронных причи­
таний, колыбельных и лирических протяжных песен.
Со временем устойчивые интонации гимнической поэзии были
закреплены в так называемых «Осьмогласиях», гласы которых
строились на определенных интонационно-мелодических оборо'тах, или попевках. По всей видимости, в этом также сказалось
влияние русской народной песни, попевочный характер которой
является одной из ярчайших национальных особенностей.
Следует также отметить, что интонация в жанрах гимниче­
ской поэзии выполняла и стихообразующую функцию: периоди­
ческие повышения и понижения голоса организовывали ритми­
ческую пульсацию текста, т. е. своеобразный интонационный
ритм гимна.
Во второй половине XVII века русская гимнография, пережив
сильное западное влияние, результатом которого стал переход
от знаменной (крюковой) к пятилинейной системе нотации и по­
явление многоголосия в церковном пении, сохранила, тем не
менее, свое национальное своеобразие. Гимническая поэзия посвоему отразила те важнейшие события, которые происходили
в общественно-политической, церковной и культурной жизни
русского государства.
И западное влияние, и события собственной национальной
истории определяли, таким образом, поэтическое содержание,
музыкально-песенное исполнение и каноническую форму рус­
ского гимна второй половины XVII века. Примерами тому могут
служить новые минейные службы святому царевичу Димитрию,
патриарху Гермогену и, особенно, малоизвестная литургия пре­
подобному Макарию Жабынскому, Белевскому чудотворцу.
Подвижническая деятельность Макария (его церковное по­
читание установилось к концу XVII века) явно перекликалась
с событиями Смутного времени на Руси. Литургия св. Макарию
содержит в себе почти все основные жанры гимнической поэзии:
тропари, канон (с традиционным ирмосом, а также кондаком
после 6-й песни), прокимен и, наконец, стихиры во всех своих
разновидностях (стиховны, самогласны, хвалитны, на «Господи,
воззвах» и стихиры ины). Специфическое сочетание этих жанров
внутри литургии (их последовательность и взаимосвязь) обусг
ловливают ее восприятие как некой достаточно сложной многржанровой структуры, подобной в какой-то степени летописи в
древнерусской литературе и свадебному обряду в русском
фольклоре.
Ведущим и наиболее интересным из всех составляющих ли­
тургию жанров оказывается стихира — средоточие поэтического
содержания службы. Так, например, наиболее важные сведения
из жизни св. Макария заключены преимущественно в текстах
этого жанра. В ряде случаев несколько равновеликих стихир
(от 2-х до 4-х), следуя друг за другом и не перемежаясь иными
жанровыми вкраплениями, образуют своеобразные стихирные
7

группы. Правомерность такого объединения обусловлена общим
для всех стихир группы напевом (гласом), а также внутренней
логикой повествования: каждая последующая стихира оказыва­
ется своеобразным продолжением предыдущей, вытекает из нее
и, в свою очередь, намечает повествование следующей. В --">