Владислав Викторович Колмаков (Соло1900) - Судьба мехвоина

произошло так быстро, что даже подумать об этом не успел. Бац! И я уже как гордая птичка по имени пингвин лечу навстречу судьбе. И самое противное то, что весь этот процесс от взрыва до моего старта занял от силы пару секунд. Но для меня время как будто замедлилось. Моя тушка двигается как в замедленном кино. Воздух стал плотным как кисель. Я еще успел заметить, что не один я тут такой летун. Вот дородный немец, сидевший передо мною с грацией воздушного шара летит немного опережая меня. Рот его открыт. Крик напоминает визг поросенка-мутанта, переходящий в ультразвук. Дойч нелепо машет руками и дрыгает ногами. А вот и пробоина. Удар! Немца со всей дури шмякает о зазубренный край дыры, а затем высасывает за борт лайнера. Прямо как муравья, попавшего в струю работающего пылесоса. Теперь моя очередь.

- А куда делась та милашка-стюардесса? - почему то думаю я, глядя на приближающуюся пробоину. - Не заметил что с ней стало.

Вот мой полет выходит на финишную прямую. В отличие от немца, я даже не дергаюсь. Меня как будто парализовало. Наконец, удар, хруст и темнота!

Резко открываю глаза и испуганно выдыхаю. Я жив! Святые бобры! Это был всего лишь сон! Хотя! Что это со мною? Где я? Что происходит? Почему я не могу двигаться? В панике осматриваюсь по сторонам. Я лежу на кровати, которая совсем не похожа на мою кровать. Вернее, я всегда спал на диване в моей родной питерской квартире. А то сооружение в котором сейчас покоилось мое тело совсем не было похоже на мой любимый диванчик. Нечто футуристическое из пластика и металла по форме скорее напоминавшее какой-то фантастический саркофаг со стеклянным верхом. Кругом различные приборы непонятного назначения, перемигивающиеся разноцветными огоньками. Пытаюсь пошевелиться но не могу. Тело как бревно. Я его не чувствую. Совсем! Вообще!!! Памагитя-я-я-а-а! Пытаюсь кричать, но из горла вырывается только слабый хрип. Да что ж это такое? Мало того что я паралитиком стал, так еще и онемел. Пока я так страдал, пытаясь загнать обратно в клетку воющее от ужаса сознание, что-то в окружавшей меня действительности изменилось. Меня накрыла тень.

Глазами, слава яйцам, я все же могу двигать. Опа на! Человек. Тип лица вполне земной. Европейский. А то я уж подумал, что меня какие-то зеленые человечки похитили для своих опытов. Сразу как-то спокойнее стало на душе.

Тем временем доктор. Ну кто еще то может носить белый халат? Хотя. Врачи они разные бывают. Вон в немецких концлагерях во время Второй Мировой войны тоже доктора в белых халатах работали. Опыты над людьми проводили. Уроды. Но я хочу быть оптимистом в этой непонятной ситуации. Так вот. Доктор что-то там сделал с моим саркофагом. Хоть я и косил глазами в его сторону, но так и не увидел что он там творит. Верхняя стеклянная крышка моего ложа пшикнула и отъехала в сторону. Мужик в халате наклонился к моему лицу и заговорил.

- Ты меня слышишь? Я доктор Ларс Ханссон.

А в ответ тишина.

- Если слышишь моргни два раза.

Моргаю дважды.

- Говорить можешь?

Бодрое мычание.

- Так! Явно последствия травмы! Ну а как вообще себя чувствуешь?

Выразительно вращаю глазами и хриплю.

- Сейчас проверим двигательные функции. Попробуй пошевелить рукой.

Судорожно пытаюсь пошевелиться. Ног совсем не чувствую, а вот правая рука чуть дернулась. Прогресс!!! Совсем недавно я вообще как бревно лежал.

Врач закрепляет на моем безвольном теле какие-то датчики и начинает колдовать над пультом моего саркофага. Чувствую слабую щекотку по всему телу. Покалывание слабых электрических разрядов заставляет мои конечности подрагивать. Это издевательство длится минуть десять. После чего, мужик в халате врача удовлетворенно хмыкает и поворачивается ко мне.

- У меня хорошая новость для тебя. Реакция твоего тела положительная. Значит двигательные функции не разрушены и могут быть восстановлены. Со временем твой паралич пройдет.

Радостно вращаю глазами. А жизть то налаживаца-а-а!

- Ладно, ладно. Успокойся. Все будет хорошо. Наверное хочешь знать, что с тобою произошло?

Моргаю.

- Флаер на котором ты летел разбился. Выжил только ты один. Сейчас ты в больнице в Рейкьявике. Две недели был в коме. Мы уже хотели

--">