Джин Родман Вулф - Кукольный театр

Прошло пять минут, затем десять. Времени у меня оставалось ещё изрядно, пара часов при условии быстрой езды, но я начал задаваться вопросом, что же его задерживало. Затем я услышал звон сбруи. Из-за поворота показалось коляска, но на месте возницы сидела темноволосая женщина в розовом, которую прежде я никогда не видел. Остановившись передо мной, она взмахом руки указала на мой багаж, аккуратно уложенный в задней части коляски, и произнесла:

— Забирайтесь. Антонио нездоровится, так что я сказала Стромболи, что отвезу вас. Меня зовут Лили. Вы слышали обо мне?

Я устроился на соседнем сиденье и ответил, что нет.

— Вы приехали сюда, чтобы увидеть Стромболи, и вы не слышали обо мне? Ах, вот она, слава, пусть и дурная! Когда-то мы были знамениты, и, я думаю, это из-за меня он прекратил выступать. Сейчас он живёт со своей женой и хочет, как вы понимаете, чтобы весь мир считал его хорошим мужем; но мой домик находится недалеко.

Я произнёс нечто, по сути означавшее, что не знаю ни о каких других домах поблизости.

— Несколько шагов, и вы бы его увидели. — Она умело щёлкнула кнутом над спиной коня, и тот перешла на рысь. — Малышке Марии это не нравится, но я в нескольких шагах и от её мужа. Однако он стар. Думаете, я тоже старею?

Она откинулась назад, повернув голову так, чтобы я мог рассмотреть её профиль: нос со вздёрнутым кончиком, полные губы с нанесённой на них карминной помадой.

— Моя грудь по-прежнему хороша; возможно, я чуть раздалась в талии, но и бёдра тоже отяжелели, а это хорошо.

— Вы очень красивы, — заверил я, и так оно и было, несмотря на то, что под макияжем на деликатно окрашенных румянами щеках были видны кракелюры. ^[5]

— Очень красива, но старше вас.

— На несколько лет, возможно.

— Гораздо больше. Но вы считаете меня привлекательной?

— Большинство мужчин сочтёт вас привлекательной.

— Понимаете, я не потаскуха. С синьором Стромболи — да, много раз. Но всего несколько раз с другими мужчинами. И меня никогда не покупали, нет, ни разу ни за какую цену. — Она гнала очень быстро, и коляска громыхала на поворотах.

После нескольких минут молчания она проронила:

— Здесь есть одно место, неподалёку отсюда. Земля там плоская и можно съехать с дороги туда, где с гор стекает ручей. Там растут трава и цветы, и шумит вода.

— Мне нужно успеть на рейс.

— У вас есть два часа. Нам понадобится, вероятно, один. Второй вы сможете провести в кресле космопорта, зевая и с удовольствием вспоминая о Сарге и обо мне.

Я покачал головой.

— Вы говорите, что синьор Стромболи многому научил вас. Он научил многому и меня. Я научу этому вас. Прямо сейчас. В течение часа. — Её нога настойчиво прижалась к моей.

— Прошу прощения, — извинился я, — но есть кое-кто ещё. — Это было неправдой, но казалось наилучшим выходом из неловкой ситуации. Я добавил: — Кто-то, кого я не могу предать, если собираюсь жить в мире с самим собой.

Лили высадила меня у входа в космопорт, где я мог выставить свои сумки прямо на конвейер. Как только последняя из них скрылась из вида, она тронула конский круп ударом хлыста и, вместе с конём и громыхающей коляской, исчезла в поднявшейся пыли. С моей одежды бо́льшую её часть удалила активируемая монетами машина внутри порта.

Как она и сказала, у меня было почти два часа, чтобы убить их. Я провёл их попеременно то читая журналы, то глядя на горы, которые мне предстояло покинуть.

— Пассажирам рейса в систему Сола и Веги. Выход номер пять. До отправления пятнадцать минут.

Я поднялся в расслабленной манере и направился в сторону выхода номер пять, а затем остановился. В мою сторону двигалась нелепая фигура, знакомая по тысячам фотографий.

— Сэр! — Скорее это звучало как «Сээраах-ха!» с возрастающей интонацией до самого последнего слога — звук, который мог бы издавать дружелюбный, пьяный и опасный слон.

— Сэр! — Огромное пузо было затянуто в жилет с синими и белыми полосками шириной с мою ладонь, а огромный бесформенный нос излучал назойливую хитрость. — Сэр, ваша обувь! У меня ваша обувь!

Это был Дзанни-Дворецкий, величайшее творение Стромболи. Он держал в руках мою вторую из лучших пар обуви, хорошо начищенную. В его руке-ласте они выглядели столь же глупо, как я себя чувствовал. Люди пялились на нас и уже начали спорить, настоящий это Дзанни или нет.

— Мастер, — заливался тем временем Дзанни, — настоял, чтобы я вернул их вам. Вы не --">