Борис Владимирович Терехов - Переводчик «Переводчика»

незатейливыми. Захотелось навестить старого друга, — сначала она ткнулась носом в мою щеку, а затем неловко ее поцеловала. — Ты один, Валя? Надеюсь, что я не помешала?

— Нет, отнюдь! Страшно рад тебя видеть! — ответил я и расцеловал Диану в обе щеки.

— Это из области чистой фантастики, что мне удалось отыскать твой поселок. Последний раз я была у тебя так давно. Здесь все изменилось. Плутала-плутала, насилу нашла. Этих дачных поселков появилось как поганок после дождя.

— В рыночных условиях благосостояние части москвичей резко выросло. Отсюда и эти поселки.

— Что есть, то есть.

— Но, извини, не желаешь? — предложил я, сделав красноречивый жест в сторону сарая. Но вовсе не с целью похвастаться своим биотуалетом — Диану было им не удивить. Просто я подумал, что, возможно, в дороге ее укачало. Поэтому она, собственно, и спала с лица.

— Ты, Валя, по обыкновению, внимателен. Спасибо. Но пока я воздержусь, — улыбнулась она, взяла меня под руку, и мы направились к моему жилищу.

— Мне показалось, что тебе нездоровится.

— А-а, понятно. Знаешь, я попала в огромную пробку. Вся издергалась и извелась. Там произошла какая-то кошмарная авария с человеческими жертвами.

— Бывает.

— На вашей трассе разъезжают сплошные лихачи-придурки.

— К несчастью, Диана, они разъезжают не только на одной нашей трассе, — глубомысленно заметил я уже в доме. Затем кивнул на сковородку с остатками макарон. — Кабальеро, можно сказать, обедал. Но не предлагаю присоединиться. Уверен, что откажешься. Позволь тогда, угощу тебя дарами моего сада. К примеру, яблоками. Они прямо с ветки.

— Спасибо, Валя. Но от яблок у меня повышается кислотность. Я сама становлюсь как зеленый лимон, — ответила она, опускаясь на мягкое засаленное кресло и окидывая небрежным взглядом мою веранду. Я несколько смутился. В течение долгих лет мои бережливые родители свозили на дачу все ненужное барахло — как свое, так и многочисленных родственников и друзей. В результате чего, она оказалось захламленной до предела. Что не умещалось в комнатах и мансарде, складировалось тут, на веранде. Диана, между прочим, сидела на кресле из румынского гарнитура, принадлежавшего моему двоюродному дяде.

— У тебя уютно. Во всяком случае, патриархально, — заметила Диана. — Настоящий винтаж.

— Что?

— Винтаж, говорю. Витает флер минувших лет.

— Ага, старья у меня — хоть отбавляй, — согласился я. — Диана, щекотливый вопрос: если бы мы с тобой вступили в брак, то ты бы переиначила мою фамилию? Скажем, на Засолли?

— Мне больше нравится — Пересолли.

— Что ж, со смыслом. Вечно я по жизни все пересаливаю. Есть нельзя. Но перейдем к культурной программе. Давай я почитаю тебе Шекспира в подлиннике.

— Попозже, Валя, хорошо? Чем ты сейчас занимаешься? — помедлив, спросила она.

— Художественными переводами. Но это так — пустяки. Ради хлеба насущного. Главное же, я собираю материал для научного труда. Мне представляется, что наш шедевр — «Слово о полку Игореве» — талантливая подделка восемнадцатого века. Идея, конечно, не новая. Но у меня есть новый подход, — вдохновенно произнес я. Встречаясь с Дианой, мне всегда хотелось чем-либо поразить ее воображение. Ошеломить каким-нибудь неожиданным известием.

— Разве такое возможно?

— Разумеется. Только я весь в сомнениях. Думаю, стоит ли мне вообще затрагивать данную тему. Ведь это способно навредить самосознанию нации. Развенчивать мифы крайне опасно.

— У тебя есть выпить?

— Подожди, Диана, вскипячу воду в чайнике, — ответил я и продолжил: — В двенадцатом веке не могли написать ничего подобного. Аналогичное произведение — «Задонщина» — создано спустя где-то два столетия. Да и то, оно дошло до нас обрывочно, фрагментами.

— Какая жалость!

— А я о чем? Конечно, жалость, — кивнул я. — Но основная моя идея совсем иная. Попытаюсь точнее ее выразить. Хотя «Слово» и не было написано в двенадцатом веке, но сочинили его именно тогда. Написать и сочинить — разные вещи. Все это время «Слово» существовало как бы незримо. Поэтому подделка восемнадцатого века — в принципе, и не подделка, а лишь запоздалое обретение им литературной формы.

— Как интересно! — сказала она без всякого интереса в голосе. — Валя, ты меня не понял. Не разогревай чайник — пить чай я не буду. Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче.

— Ради бога. В моем холодильнике есть початая бутылка «ржаной». --">