Антон Дубинин - Первая месса

правило. Пока не завелся новый молельщик — обнаруженный старшим братом в тот несчастливый день на деревянном полу, согнувшийся маленьким холмиком в земном поклоне. Почти двадцать часов беспрерывной молитвы — хотя кто знает, сколько он там провел и почему не чувствовал голода, и давно ли заснул в неудобной позе, от которой затекли и с трудом разгибались ноги… Разбуженный братом Абель толком не понимал, где находится и давно ли сюда пришел; из руки его, затекшей и никак не хотевшей по первости разжимать пальцы, свешивались деревянные четки, подарок отца Киприана, приходского священника. Того самого, что жил на берегу в деревне Медвежий Лог и порой приезжал на остров служить мессу. Как раз в тот год Абель и получил эти четки в подарок. Впрочем, молитвенное оправдание парня — «Читал Розарий и забыл о времени» — не помешало отцу его как следует отстегать по заду — и за дело, мать едва со страху не спятила! Отец не меньше сотни километров намотал на моторке, разыскивая вдоль берега труп негодного отпрыска! Однако даже порол его отец с уважением, приговаривая едва ли не почтительно: «Тоже ведь святоша нашелся». И хотя многие смеялись над дикой историей, Адам в первый раз подумал — а что, если его никчемный брат, такой тощий, веснушчатый, бегающий даже медленнее Хелены, пригоден на что-то иное, большее? Что, если Абель — это его, Адама, пропуск… в Рай? Сам-то он в глубине души всегда знал, что останется собой, обычным парнем, хотя и лучшим из обычных, самым удачливым и сильным, и единственным, с кем соглашалась целоваться Хйлена, красивейшая девушка в округе. Но он все-таки — парень из рыбацкой деревни Серая Луда, что на одноименном острове, и таковым останется до смерти. Разве что превратится из парня — в зрелого дядьку, а потом постареет. А как измениться, во что превратиться способен его странный братец — Бог весть…

И вот — его день, день Абеля, он принят в семинарию, он уезжает — с ума сойти можно — через какие-то четыре дня, 30-го августа, он уплывает на материк, или, как говорят островные жители, «на берег». Сперва в город Североморск, а потом на поезде — в Норд-Антоненборг, центр департамента. Учиться. Будет жить в общежитии с другими будущими священниками, получать стипендию, сидеть в библиотеке. Приезжать летом на каникулы в такой же черной рубашке с воротничком-стоечкой, какую носит во внеслужебное время отец Киприан. И воротничок-стоечка, смешно торчащий из-за расхристанного ворота рыбацкой штормовки, все равно внушает уважение. Он станет важным, будет носить в сумке книги, какие Адаму и в руки-то не дадут, и разговаривать с местным священником почти на равных. Теперь ему восемнадцать, а исполнится и двадцать, и двадцать пять — сперва его рукоположат в диаконы, потом — в пресвитеры, и будут его называть — вот от чего голова-то кругом идет! — отец Абель, и просить благословения!

— Опупеть все-таки можно, — в тысячный раз сказал один из их сотрапезников, Петер — второй парень на деревне, лучший друг Адама и брат Хелены. — Ведь нам придется тебя звать «отец»!

Абель смотрел блестящими глазами куда-то мимо, в огненное жерло печки, которое кто-то приоткрыл, чтобы прикурить. Лицо его — все то же самое, носатенькое и худое — казалось почти красивым. Он улыбнулся и стал еще лучше, чувствуя, что все смотрят на него, но никому не отвечая взглядом.

— Вы, ребята, когда-нибудь придете ко мне исповедаться, — сказал он тихо, улыбаясь углами губ. И не будь он так счастлив, его слова могли бы прозвучать обидно. А так все рассмеялись, и Адам с Петером, и Хелена, и Карл, который раньше не называл атаманова брата иначе, чем «этот сопляк». И Карлова юная сестренка. И сам Абель. Если столько пить — практически двое суток подряд, с короткими перерывами — то все подряд кажется смешным. Но как можно пить меньше, если твой единственный брат уезжает на целый год через каких-то три дня?

Адам встал, сияя еще не ушедшим смехом.

— У меня тост!

Все сразу умолкли, воззрились на него. Хотя чего тут ожидать нового — очередное «за тебя». Но Адаму смутно не нравилось, что Хелена, со своими ямочками на щеках, с пьяным блеском в глазах, смотрит все время на его брата, и так смотрит, будто раньше его никогда не видела. Потому он и встал, привлекая к себе внимание — красивый, в самом деле красивый, высоченный, как Хальен Завоеватель, или еще какой вайкингский вождь… Какие уж тут вайкинги — все они тут были карелы, ну, может, с малой примесью --">