Руслан Карпов - Фантазм




Посвящается Галине Медведевой,
а.к.а. RoxiCrazy,
благодаря которой
появилась эта книга.
Руслан Карпов

Так, может быть, уснуть?
Уснуть и видеть сны?
Но вот вопрос: видения какие,
Увижу я в предсмертной грезе?
У. Шекспир
Пролог
Морнингсайд, штат Техас, 1979 г.
Ветер не умолкал. Тянул свой мотив настойчиво, упорно пробиваясь сквозь дремоту.
Ветер хотел растопить лед оцепенения, сковавший Майка. Как фанатично преданный своему долгу почтальон, пытался донести мелодичное послание, вручить и расписаться о доставке. Он знал адресата, своего единственного слушателя. Единственного, кто мог понять смысл ночной музыки.
Ветер пел ему и только ему.
Эти звуки рождали в душе Майка странное чувство. Будто кровать под ним возносилась вверх, сквозь низкий потолок и крышу, сквозь теплое одеяло воздуха, и превращалась в гамак из лунной паутины. Гамак раскачивался в такт звучанию. Музыке ветра подыгрывал зыбкий свет полумесяца и звезд. Он настойчиво танцевал с ветвями, уже готовящимися сбросить летний наряд. Тени плясали на юном лице, отмеченном ранними морщинами потерь.
Веки Майка дрожали. Он смотрел сквозь рожденных светотенью химер и лунные блики. Память настойчиво возвращала к той ночи…
…И снова тяжелые валуны катились по склону, рассыпаясь на куски поменьше, и грохот камнепада болезненно отдавался в ушах. Звук сверлил мозг, пробираясь глубже и глубже, пытался заглушить музыку. Неприятный, напоминающий гулкую поступь шагов по отполированным плитам похоронного бюро. Это никогда не кончится, думал Майк, вжимаясь затылком в подушку, стремясь скрыться от настигающих воспоминаний.
Явь и сон смешались в единый узор. Иногда мальчишке казалось, что со дня гибели Томми все они ещё ни разу не просыпались.
В музыку ночи вплеталась гитара. Но тот, кто мог перебирать её струны, ушел. Ушел вместе с закатом, со вчерашним днем и прежней жизнью.
И все же эта мелодия отгоняла кошмар. Пусть и на время.
Хотелось спать… уснуть и не просыпаться. Если бы сны не стали полем боя, Майк так бы и поступил. Будь что будет. Просто позволить себе забыться от тревог… от потерь… страха. Не думать о безумии последних дней. Пройдут годы, и он найдет объяснение… или выкинет это из головы.
Верзила, кладбище, морг – все станет сном. Старым и полузабытым.
Гитара зазвучала громче. Даже в дреме он понимал, что её нет, хоть и явственно слышал каждый такт, переборы натянутых струн.
Странно это – жить во сне, лежать в лунной ночи и слышать музыку умершего брата. Безумно – так бы сказал Джоди.
Но Джоди ничего больше не скажет. Он умер. Очередная бессмысленная смерть. Как объяснить, что брат убит? Убит, но в это не поверит даже Реджи. Значит, не поверит никто…
Но ведь где-то там есть ещё один свидетель кошмара. Тот, кто отнял у него Джоди.
Майк не мог назвать его человеком. Ничего человеческого в Верзиле не было. Может, потому он и не погиб под обвалом. Фантомом, кошмарной грезой, таился он где-то в темноте. Ждал своего часа.
Лето уходило в осенние врата. Осень – время смерти. Теперь Майк много думал о старухе с косой. Или о старике? Старике с точеным лицом и холодными, равнодушными рыбьими глазами, в глубине которых пряталась издевка? Вот оно – лицо смерти. Настоящее лицо, в которое они все заглянули. А по-настоящему выжил лишь он один. Реджи тоже мертв… просто не осознал этого. Скошен, как сухая пшеница…
Нет, не так. Это другим, повторяющим ничего не значащие слова. Тем, для кого смерть остается призрачным силуэтом в балахоне, нормальным порядком вещей или нелепой случайностью. Ему уже незачем цепляться за выдумки.
Зачем тому, у кого есть серебряные шары, какая-то коса? Какая случайность, если по ту сторону Морнигсайда все подчинено чуждому замыслу? Было ли хоть что-то нормальное в том, что он пережил?
Его тринадцать лет казались сотней. Он ощущал дыхание старости… и подступающую гибель. Свою. Реджи. Морнингсайда. Целого мира.
Где-то там. У самого края полуночи, где быль и небыль, жизнь и смерть, сон и явь перемешаны.
Во владениях Фантазма.
Джоди, урод, почему ты меня бросил? мысленно спросил мальчик у музыки. А та ответила новым аккордом, в котором царапанье веток по дощатой стене дивным образом соседствовало трели соловья. Добился своего, да? Сбежал? Слезы снова выступили, но в дреме не было сил их смахнуть. Он не хотел показывать свою слабость ночи.
Раньше его питала злость и боль. Именно эти чувства --">