Клайв Баркер - Книга крови 4

Клайв Баркер Книга Крови 4

Нечеловеческое состояние

«The Inhuman Condition», перевод Александра Корнева: outlooks@yandex.ru

Ты – тот самый? – требовательно спросил Рэд, схватив бродягу за плечо его поношенного плаща.

Что значит “тот самый”? – ответило лицо с налипшей на него грязью. Бродяга наблюдал за четвёркой парней, загнавших его в угол своими взглядами хищных грызунов. Тоннель, в котором они застали его справляющим нужду, не оставлял надежды на спасение. Парни знали это, как и то, что бродяга умрёт здесь. – Я не понимаю, о чём вы говорите...

– Ты показывал себя детям, – объявил Рэд.

Мужчина затряс головой, брызги слюны полетели из его рта в косматые заросли бороды.

– Я ничего не делал, – настойчиво утверждал он.

Брэндон подошёл к старику, его тяжёлые шаги наполнили тоннель гулким эхом.

– Как тебя зовут? – поинтересовался он с притворной вежливостью. Хотя ему не доставало значительности Рэда и его командных замашек, шрам, украшавший щёку Брэндона от виска до нижней челюсти, предполагал, что ему знакомо страдание и то, как его доставить. – Имя, – потребовал он. – Я не собираюсь спрашивать тебя ещё раз.

– Поуп, – пробормотал старик.

– МистерПоуп? – переспросил Брэндон. – Ну что ж... Мы слышали, ты показывал свой маленький протухший член невинным детям. Что на это скажешь?

– Нет! – воскликнул Поуп, и голова его снова затряслась. – Это неправда. Я никогда не делал ничего такого. – Он нахмурился, и грязь на его лице треснула, как корка асфальта, вторая кожа, состоящая из многомесячного слоя грима. Если бы не устойчивый запах перегара, перекрывавший вонь его тела, было бы невозможным находиться даже на расстоянии ярда от него. Этот бродяга был человеческим мусором, позором своего вида.

– Чего с ним возиться? – подал голос Карни. – Он воняет.

Рэд метнул взгляд поверх плеча на вмешавшегося. Семнадцатилетний Карни был здесь самым молодым и в негласно установившейся иерархии их четвёрки вряд ли вообще имел право голоса. Осознав свою оплошностью, Карни замолчал, предоставляя Рэду вновь сосредоточиться на старике. Рэд отшвырнул Поупа к стене. Ударившись о бетон, бродяга испустил крик, вернувшийся усиленным эхом. Карни, знавший по опыту как будут дальше развиваться события, отошёл и принялся изучать стаю мошкары, кружащей золотистым облаком в конце тоннеля. Хотя ему нравилось болтаться с Рэдом и двумя дружками – братство, мелкие кражи, выпивка – эта часть игры никогда ему особо не была по душе. Он не находил азарта в поисках таких вот отбросов общества, как Поуп, и избиения их до тех пор, пока оставшиеся крупицы сознания не покинут и без того чокнутые головы. Это заставляло Карни чувствовать себя испачкавшимся, и он больше не хотел подобного.

Рэд отодрал Поупа от стены и обрушил на его лицо поток отборной ругани. Так и не дождавшись от жертвы адекватной реакции, он швырнул бродягу обратно в тоннель, на этот раз гораздо сильнее, последовал за ним и схватил его за оба лацкана плаща, периодически встряхивая бесчувственное тело. Очнувшись, Поуп бросил панический взгляд на пути. Когда-то здесь проходила железная дорога через Хайгейт и Финсбери-парк. Рельсы давно убрали, и это место теперь было популярно разве что у утренних бегунов и ночных влюблённых парочек. А сейчас, в середине душного полудня, пути были полностью необитаемы.

– Эй”, – оживился Кэтсо. – Не разбей его бутылки.

– Точно, – сказал Брэндон, – мы должны их отыскать перед тем, как разобьём ему голову.

Угроза лишиться выпивки подействовала, и Поуп начал сопротивляться, но его жалкие попытки освободиться только разозлили захватчика. Рэд был в плохом настроении. Этот день, как и большинство дней стоявшего бабьего лета, был невыносимо скучным. Остатки безвозвратно ушедшего жаркого сезона – делать нечего, да и не на что. Срочно требовалось развлечение, и оно свалилось на Рэда в виде роли льва, а Поупу, соответственно, пришлось изображать христианина.

– Будешь сопротивляться – можешь пораниться, – заботливо посоветовал Рэд старику. – Мы просто хотим поглядеть, что у тебя в карманах.

– Не твоё дело, – внезапно отрезал Поуп, и в этот момент он выглядел, словно одержимый. Эта внезапная вспышка заставила Карни оторваться от мошек и поглядеть на истощённое лицо старика. Деградация очистила его от каких-либо следов достоинства и честолюбия, но что-то всё же оставалось, какие-то проблески под слоем --">