(Rabbit hearted girl) - Гранаты, вороны и тени (СИ)

переживания, пусть и искажённые, преображённые фантасмагорическим вымыслом — так он избавлялся от слишком сильных эмоций. По-другому он не мог: стихи выходили жалкими пародиями, бессмысленным нытьём, но не чем-то толковым. Когда ему никак не удавалось избавиться от накопившегося таким образом, он становился озлобленным, даже агрессивным. Как и сейчас. Юджин, насчитав вокруг где-то с десяток вырванных из тетради листов, лишь покачал головой.

Почти неделю назад погибла девушка Оскара — Ниджелия, а буквально за вечер до этого они хорошо повздорили. Даже толком не зная о причинах произошедшего, Оскар во всём винил себя: ему это казалось очевидным. Друзья и родственники у Ниджелии были крайне специфичные: они не стали связываться с ним, что он расценил лишь как ещё один знак. Но было кое-что, что ещё сильнее заставляло чувствовать себя последним подонком: он узнал об этом совершенно случайно буквально пару часов назад.

Чувство вины, смешанное с воскресшими детскими воспоминаниями и несколькими бутылками чего-то алкогольного, приводило мысли в полный беспорядок. Вся голова точно кипела от сотни голосов, бесконечно кричащих, перебивающих друг друга. Крики то заполняли все мысли, то замолкали, уступая давящей тишине, от которой сердце замирало где-то в горле, то снова разворачивались, точно клубок ниток, не давая даже возможности подумать о чём-то другом. От бессилия перед потоком постоянно сменяющих друг друга мыслей то ли хотелось лечь на землю, чтобы никто больше никогда не трогал, то ли хотелось кричать на всех вокруг. Однако одна из них, точно навязчивая идея, перебивала все остальные, даже мысли о смерти Ниджелии. Оскар отчаянно пытался её заглушить, но от этого казалось, точно она лишь звучит громче, стучит в висках, отбивая барабанную дробь, от которой не спрятаться нигде. Она везде: в вое ветра, в приглушённом звоне часов, рёве машин, стуке собственного сердца, бьющего дробью в венах.

— Почему ничего нельзя сделать? — повторил Оскар, вскакивая на ноги и почти срываясь на крик. В глазах — нездоровый блеск, к коже на щеках прилила кровь. Извечные тёмные круги под покрасневшими (неужели от слёз?) глазами придавали ему почти пугающий вид. Взгляд нервный, полный паники и какого-то непонятного раздражения. Моррей тут же отвернулся, точно одно присутствие друга выводило его из себя.

— Ты не Франкенштейн, мы живём в реальном мире, — покачал головой Юджин. Он старался выглядеть как можно спокойнее, хотя ему по-настоящему было страшно. Не за себя, а за Оскара, находящегося буквально в паре шагов от безумия. Он судорожно вспоминал всё, что люди обычно говорят в таких случаях, но все эти клише казались глупыми и не имеющими ничего общего с жизнью. От того, что ты скажешь «мои соболезнования», ничего не изменится. Мертвец так и останется мёртвым, а живой — с дырой вместо сердца. Впрочем, дело скорее было в том, что Юджин в принципе не совсем понимал все эти страдания по умершим и ему было крайне сложно поставить себя на место другого, чтобы подобрать нужные слова. — Я понимаю, в это сложно поверить, с таким сложно смириться, но пойми: её уже не вернуть. Никак. И никогда, — Юджин вытащил руку из кармана и, было, хотел обнять друга, как вдруг замер. Он прежде не позволял себе подобного, и потому снова решил остановиться. Оскар ничего не заметил. Он стоял к нему спиной и лишь пару секунд спустя, точно переварив всё сказанное, резко обернулся и почти прокричал:

— Как ты можешь говорить об этом с таким равнодушием? Тебе же на самом деле на всех плевать, только и суёшь свой нос в чужие жизни, а когда дело доходит до такого — так ты белый и пушистый, готов угодить всем, — в его пронзительно-голубых глазах заметались искры ненависти. Его друг лишь опустил голову, но не от стыда, а чтобы только не видеть эти глаза — слишком чужие, слишком холодные и безразличные. Слишком жестокие. Он не понимал, почему тот ведёт себя так, в чём именно его — Юджина — вина. «Впрочем, каждый воспринимает смерть по-своему», — подумал Юджин, пытаясь найти его поведению хоть какое-то оправдание. — Проваливай лучше отсюда, пока я… — Оскар, покачиваясь, сделал пару шагов и вдруг зашёлся кашлем. Юджин лишь покачал головой, почувствовав в воздухе лёгкий запах спиртного. Вот и причина. — Знал же, что с таким, как ты… — прохрипел Моррей сквозь кашель. Он прошипел ещё что-то, но из-за кашля

--">