Гай Ньюэлл Бусби - Профессор египтологии

Гай Ньюэлл Бусби ПРОФЕССОР ЕГИПТОЛОГИИ

С семи до половины восьмого по вечерам, то есть в предобеденные полчаса, большой зал отеля «Оксиденталь» служит практически гостиной: на протяжении всего сезона его заполняет самая фешенебельная публика, зимующая в Каире. Не был исключением из правила и тот вечер, который я собираюсь описать. У подножия красивой мраморной лестницы (гордость владельца отеля) беседовали французский министр, чье имя было у всех на слуху, и английская герцогиня; ее дочь, хорошенькая, но несколько субтильная девушка, меж тем вяло флиртовала с одним из бимбаши — офицеров англо-египетской армии под командованием сирдара^[1], — прибывшим из Судана в отпуск. В гостиной, по правую руку от зала, итальянская графиня (происхождения столь же сомнительного, сколь и ее сомнительные бриллианты) делала вид, что слушает историю, которую рассказывал ей красавец греческий атташе, но на самом деле ловила обрывки фраз, которыми обменивались поблизости острослов из России и не менее острая на язык дщерь Соединенных Штатов. Здесь были представлены едва ли не все национальности, но преобладали — не к нашей чести — англичане. Блестящему зрелищу придавали дополнительную красочность мелькавшие там и сям военные и дипломатические мундиры (позднее должен был состояться прием во дворце хедива^[2]). В целом с политической точки зрения собрание было внушительное.

В конце зала, у больших стеклянных дверей, седовласая статная дама немолодых лет разговаривала с местным английским врачом, одним из самых известных; этот седой, неглупый на вид человек обладал выигрышным свойством: с кем бы он ни общался, собеседнику казалось, будто он для доктора самый интересный и приятный на земле человек. Они обсуждали, как лучше одеться в поездку по Нилу. Сидевшая рядом дочь дамы еще с времен их первого посещения Египта была хорошо знакома со взглядами матери на обсуждаемый предмет (то же, впрочем, можно сказать и о докторе), а потому предпочитала, откинувшись на спинку дивана, рассматривать присутствующих. Ее большие темные глаза смотрели задумчиво. Подобно матери, она серьезно относилась к жизни, но интересы у них несколько различались. Не ждать же от девушки, которая была третьей в списке выпускников, сдавших экзамен для получения отличия по математике в Кембридже, что она станет подолгу взвешивать в уме сравнительные достоинства егерского шерстяного трикотажа и простой (она же «садовая») фланели. Из этого, однако, не нужно заключать, будто она была синим чулком — я имею в виду, конечно, общепринятое значение этих слов. За все свои занятия она бралась основательно; поскольку математика увлекала ее так же, как других людей увлекают, скажем, Вагнер, шахматы или крокет, она сделала математику своим хобби и — надобно признать — очень преуспела в этой науке. В другое время она ездила верхом, правила лошадьми, играла в теннис и хоккей и, глядя на мир спокойными, внимательными глазами, была склонна находить в нем больше добра, чем зла. Все мы натуры противоречивые, но лишь немногие ее близкие друзья (таких были единицы, и между собой они не общались) знали, что здравомыслящую, вроде бы не склонную увлекаться фантазиями девушку неудержимо влекла к себе мистика или, точнее, оккультизм. Возможно, она раньше всех прочих стала бы это отрицать, но предлагаемая история послужит лучшим подтверждением моей правоты.

Миссис Уэстморленд с дочерью покинули свой уютный йоркширский дом в сентябре, немного пожили на континенте и добрались до Каира в ноябре — самом удачном, на мой взгляд, месяце: наплыв приезжих еще не начался, гостиничные слуги не устали от своих обязанностей и — что еще важнее — лучшие комнаты пока свободны. Теперь же наступила середина декабря, и фешенебельный отель, которому они не изменяли уже долгие годы, был забит с подвала до крыши. Каждый день прибывали новые желающие и получали отказ, управитель непрестанно сетовал, что не имеет еще сотни комнат, куда разместить новых гостей. Он был швейцарец и потому рассматривал содержание отеля как профессию.

В тот вечер миссис Уэстморленд и ее дочь Сесилия уговорились с доктором Форсайтом вместе пообедать, то есть вкусить трапезу за его столиком, в расчете встретиться с человеком, о котором много были наслышаны, но не имели случая свести с ним знакомство. Речь идет о некоем профессоре Констанидесе, авторе --">