Егор Александрович Токарев - Паства

тому же, я рад видеть тебя, – улыбнувшись, ответил Амброз, потирая левое предплечье.

Они прошли вглубь церкви и сели рядом друг с другом на скамью в первом ряду. Находиться так близко с ним было непросто. Казалось, будто Генри каждой клеточной своего тела, каждой порой на коже источал запах дешевого виски, который сам и гнал. От подобного соседства у Амброза нос готов был свернуться в трубочку, но он терпел.

Генри никак не решался заговорить. Он открывал рот, как бы пытаясь произнести хоть что-то, но тут же со стуком его захлопывал, потирая горло. Его взгляд был устремлён на распятие перед ним, тусклые зрачки посреди сухих желтых белков глаз смотрели выжидающе и недоверчиво.

– Что тебя гложет? – Амброз решил нарушить молчание так, как знал, что заговорить первым для Генри было также сложно, как не выпить за ужином. К тому же, пастору еще надо было успеть к семье Гривз, а молчание посетителя могло нарушить эти планы.

– Помогите мне, – наконец прохрипел Генри. – Я скатываюсь в ад…

– В ад попадают лишь после смерти, – помедлив пару мгновений, ответил Амброз.

– Я уже там, просыпаясь каждое утро, я чувствую, что горю, словно все мое тело объято адским пламенем, и оно горит, выжигая мои внутренности.

– Тебе надо бросить пить, или ты умрешь, и тогда уже будут решать куда ты попадаешь.

– Я хочу! Видит Бог! – Генри осекся, бросив быстрый взгляд на распятие, и заговорил тише. – Я пытаюсь, но не могу… Эта пучина засасывает меня все сильнее, уничтожая мое тело, а вместе с ним и душу. Утром я клянусь себе, что больше не возьму в рот ни капли, но к вечеру вновь пью и за это себя проклинаю. Я не могу остановиться! – снова почти прокричал он.

– Ты должен собрать все свое мужество и побороть этого демона, с верой и ежедневной молитвой. Я тоже буду за тебя молиться, Генри, – сказал Амброз.

– Да, да, да, – горячо заговорил посетитель. – Именно об этом я вас и прошу. Молитесь за меня, пастор Магнер, молитесь за меня, ибо мои молитвы Он не слышит… Но я не в обиде. Я понимаю, что Богу нет никакого дела до такого человека, как я. Не думаю, что он вообще знает о моем существовании. Не думаю, что у меня вообще есть хоть какое-либо право просить его о чем-то…

– Нет, Генри, ты не прав. Бог любит всех, он слышит всех, он любит каждого из своих детей и посылает нам испытания лишь, чтобы укрепить веру. Молись и ты будешь услышан.

– А вам он отвечает, пастор Магнер?

«Нет, ни разу не отвечал…» – подумал Амброз.

– Бог не обязан отвечать, ты должен верить в него и тогда спасешься.

Несколько минут они сидели молча. Посетитель буравил взглядом старые доски пола, а пастор смотрел на распятие и кафедру для проповедей перед ним.

– Спасибо вам, пастор Магнер, мне стало намного лучше, – сказал Генри, вставая со скамьи.

– Я рад, что смог тебе помочь. И помни, ты можешь приходить в любое время, когда только почувствуешь, что нуждаешься в этом.

Посетитель кивнул и пошел к выходу.

Амброз еще несколько секунд постоял напротив распятия потом, бросив быстрый взгляд на кафедру, покинул церковь.

Жилище семьи Гривз находилось на отшибе Лима. Небольшой домик стоял на огороженной невысоким забором территории, повсюду вокруг была сухая земля, лишь изредка населенная низким кустарником с серо-зелеными листьями на ветках. Рядом, всего в сотне метров от него, находился карьер с осыпающимися песчаными краями. Раньше его использовали для выработки какого-то металла, но после истощения месторождения карьер не засыпали, а просто бросили. Со временем, зыбкие стенки осыпались, и уродливый «шрам» расползался во все стороны, словно раковая опухоль по телу. Редкая растительность не могла удержать его распространения и погибала в песчаном плену, каждый раз, когда стенки трескались и осыпались. С каждым годом сыпучий рубец все ближе подбирался к дому семьи, угрожая уже в обозримом будущем поглотить его.

Почти стемнело, и в красном свете утопающего солнца пейзаж вокруг выглядел нереальным, словно во сне. Но не в добрых ночных грезах, а в кошмарах, где человек оказывается посреди апокалипсиса, преследуемый порождениями тьмы. Воздух был сухой и горький. Он с трудом проникал в легкие во время вздоха и также с трудом покидал его, оставляя после себя ощущение, словно дышал парами свинца.

В прошлые визиты к семье Гривз первым делом Амброза встречал радостный лай пса. Джек был из той самой породы, созданной из десяток или даже сотен других, смешанных --">