Егор Александрович Токарев - Паства

я.

– Что-то я вас не понимаю, – в конец запутался Амброз.

– Не беспокойтесь, вы поймете, у нас еще будет время поговорить. Надеюсь, вы не будете против?

– Конечно, нет. Я всегда готов побеседовать и помочь, если это будет в моих силах.

Старик кивнул и пружинистым шагом пошел прочь от церкви. Магнер минуту смотрел ему вслед, потирая предплечье, потом развернулся и отправился обратно в свою обитель.

Как только дверь за ним закрылась, пастор согнулся пополам, хватая ртом воздух. Мысли метались в его голове рассерженными шершнями, а слова, утешавшие его в такие моменты, казались бессмысленными и пустыми. Он должен был быть лучем света для своих прихожан. На отбелки этого светоча отчаявшиеся люди должны были идти в поисках утешения и поддержки, но как он может быть им, если сам чувствует, что скатывается в пучину мрака и сомнений вместе со своими прихожанами? Молитвы всегда оставались без ответа, люди вокруг страдали и погибали, а он ничего не мог сделать.

Амброз оперся о край деревянной скамьи, его плавающий взгляд остановился на большом распятии в противоположном крае церкви.

«Когда я был готов провалиться в самую темную бездну, ты помог мне и дал свет, за которым я следовал все эти годы. Почему сейчас я не вижу его? Неужели он погас для меня… или я стал слеп… или…»

Амброз встал и пошел в часть церкви, служившую ему домом.

Вечером он молился. Молился за то, чтобы страдания людей вокруг прекратились, за благополучие маленького Дэнни и за избавление себя от греховных мыслей. Чтобы занять руки Магнер вырезал распятие из куска ссохшейся древесины, словно символ, сделанный своими руками, мог помочь возвратить веру человеку, почти утратившему ее.

II. «Засуха»

Последние дни Амброз плохо спал. Странные видения тревожили его разум по ночам, от чего пастор не мог отдохнуть и постоянно чувствовал себя усталым. Ко всему прочему, тот странный старик – мистер Альфред Соломонс, никак не выходил из головы. Его странные слова, казалось, противоречащие сами себе, обладали неким сакральным смыслом и помимо воли воли вертелись в мозгу.

В один из дней пастор, как обычно, покупал продукты в местом магазине. Когда он уже расплачивался за покупки, в лавку вошла Сюзи Гривз. Увидев Амброза, женщина развернулась и быстро покинула здание. На ней были темные очки, скрывающие половину лица, и пастор слишком хорошо знал, что это обозначает. Он взял покупки и вышел на улицу.

– Сюзи постой.

Женщина остановилась, пройдя всего пару шагов прочь от крыльца продуктовой лавки, и резко развернулась.

– Что вам нужно, пастор Магнер?

– Опять?

Вместо ответа она сняла очки, под ними, как и ожидалось, обнаружился большой синяк, перекрывающий половину левого глаза, от чего тот практически закрылся.

– Я поговорю с ним сегодня.

– А какой смысл? Думаешь он пропитается христианской любовью и просто отпустит меня?

– Ты рассказала ему о своих планах?

– Конечно же нет! Он бы убил меня! Я намекнула, что хочу поехать в Нью-Йорк на пару недель, чтобы попробоваться в роли, но он и слушать ничего не хотел! Решил, что я хочу бросить его, свинтив в другой город!

– А разве это не так?

Сюзи открыла рот и несколько минут хватала ртом воздух, не зная, что сказать.

– Да… но…

– Давай, я зайду сегодня к вам и поговорю с Фрэнком, попробую помочь.

– Не думаю, что получится хоть что-то сделать.

– Я все же попробую, – сказал Амброз и направился в церковь.

Стук в дверь отвлек Магнера от изучения Библии, в которой он наделся отыскать слова для будущей беседы с четой Гривз. Амброз поднял взгляд от кафедры, на которой лежала книга, но стук не повторился, и никто не появился.

Церковь всегда представлялась ему местом, куда человек мог войти в любой час, не страшась ни осуждения, ни порицания, местом, где каждый мог найти душевное отдохновение и поддержку. Пастор захлопнул книгу, бессознательно провел рукой по шершавой поверхности кафедры и пошел к двери.

С улицы пахнуло застоявшимся перегаром, перемешанным с запахом давно не чищенных зубов. Уже стемнело, и Амброз по началу не понял кто перед ним. Человек стоял, прижавшись к створке двери, от чего тень полностью скрывала его лицо.

– Добрый вечер, пастор Магнер, мне можно войти?

Это был Генри – тот самый человек, утопивший свою жизнь в бутылке с выпивкой.

– Конечно, тебе не нужно спрашивать у меня разрешения. Это дом Божий, и не мне решать кому следует здесь находится, а кому нет. К --">