Анна Динека - У зеркала три лица

пронзительно и резко, что Такис вздрогнул, поднялся на ноги и сжал в горсти спрятанный под рубашкой старинный греческий крест. А ведь и в Бога Такис не то чтобы верил. Но прабабка говорила, кошки чувствуют то, чего люди не видят, а только того, что не видишь, и стоит бояться.

Еще говорила, что каждой божьей твари, которую приютил, должно дать имя, но кошка так и осталась Кошкой. Глухая от рождения, трехцветная и худая. Проведешь пальцем вдоль спинки – пересчитаешь все позвонки, позовешь – не откликнется. А в том, что трехцветные кошки якобы приносят удачу, Такису убедиться пока не пришлось.

– Ладно тебе, чего орешь? – проворчал он негромко, переставил случайно попавшую под руку вазу с витрины на полку, и вновь все стало простым и привычным. Хмарь развеялась, и даже «Музыка ветра» вдруг ожила, наполнив лавку тихим перезвоном ракушек, монет и обласканных морем стеклышек.

– Ясас. Ти канете? – раздалось от двери, и в щель между стеллажами Такис увидел остановившегося у прилавка парнишку. Как всегда бледного, нахохлившегося, ссутулившего плечи.

Кай появлялся в лавке раз в месяц: приносил деревянные игрушки, вырезанные и раскрашенные вручную, иногда – забавные вешалки, подносы и садовые фигурки, реже – картины на растрескавшихся спилах сосны или бука.

Животные, птицы, шишки и мухоморы, гномы и фигурки для рождественских яслей. Нарочито грубоватые, неказистые, обшарпанные – самое место на средневековой ярмарке – игрушки Кая притягивали взгляд и выделялись на фоне китайского ширпотреба, заполонившего город. Было в них что-то особенное: уютное, будто знакомое с детства, – и Такис готов был платить втридорога, лишь бы парнишка не ушел к конкурентам. К тому же Кай использовал для работы только бурелом, а Такис давненько смекнул, что пометка «эко» на ценнике любому товару помогает расходиться быстрее.

Одна беда – даже летом Кай приносил игрушки, от которых так и веяло зимним духом. Хватало короткого взгляда, чтобы запахло хвоей и имбирем, в памяти зазвучали рождественские колядки, а кончики пальцев вдруг закололо от холода.

Да и сам Кай походил на озябшего воробья: вечно кутался в свитера и шарфы, прятал испачканные краской ладони в карманах да натягивал капюшон ветровки так низко, что было невозможно разглядеть выражение темных глаз.

Вот и сейчас, хотя в лавке было натоплено, парнишка втягивал голову в плечи и зарывался подбородком в складки толстого шерстяного платка. Хмурился, то и дело оглядывался на закрытую дверь и выглядел потерявшимся, хотя давно уже протоптал дорожку к лавке Такиса и знал здесь, пожалуй, каждый угол: после того как прибивал полки и собирал новые стеллажи взамен старых.

– Ясу, – поздоровался Такис и вслед за Каем покосился на стеклянную дверь, но не сумел различить ничего, кроме тумана.

– Барабаны… – невпопад буркнул парнишка, дернул плечом и вновь оглянулся. – Не люблю барабаны. Чего они в саду расшумелись? Павлинов перепугают.

Но Такис не слышал ни единого звука, даже кошка, и та наконец затихла. Только в глубине лавки тоненько поскрипывал проржавелый вечный двигатель, отмеривший, должно быть, не одну сотню лет. А потом, кажется, и он замер.

– Придумал тоже. Барабаны… – проворчал Такис, покачал головой, но против воли бросил-таки взгляд на прибитую над дверью лавровую ветвь, которая должна была уберечь и от нечисти, и от сглаза. Затем, рассердившись сам на себя, сплюнул, поднял с пола тяжелую коробку, принесенную Каем, поставил на прилавок и принялся доставать игрушки, аккуратно упакованные в мешочки из разноцветного фетра и деревянные ящички, наполненные стружкой и кокосовым волокном.

На Кая Такис не смотрел: парнишка его раздражал. То видел что-то неведомое, то слышал, а главное – кажется, не замечал своих странностей и тем нередко ставил Такиса в тупик. А еще – водил дружбу с бездомными, оккупировавшими старую часовню в монастырском саду, и частенько проводил с ними время: среди разбухших от сырости книг и чьих-то незаконченных скульптур и рисунков. Творческие личности, чтоб их!

Впрочем, что взять с парнишки, проломившего башкой ветровое стекло и потерявшего память?

– Неудивительно, что с невестой у тебя не заладилось. Сбежала от тебя, небось?

Кай фыркнул и впервые на памяти Такиса улыбнулся. Неуверенно и куце – так улыбается висельник, которому повезло избежать петли.

– С ней у любого бы не заладилось. А мне и пытаться не стоило: я даже не --">