Григорий Александрович Шепелев - Последняя почка Наполеона

вдруг вступила в разговор девушка, уже выбравшая заказы, в то время как остальные всё продолжали шуметь и ссориться из-за них. Танечка уставилась на неё.

– Ты тоже была у этого деда?

– Да, пару раз. Он меня запарил этой страшилкой! Всё говорил, что скоро, мол, докопается до разгадки. А мне во всей этой хренотени неясно только одно: Почему они выбрались из палатки не через дверь – ну, не через выход, а боковину разрезали? Это странно.

– А остальное всё тебе ясно? – с иронией поинтересовался первый рассказчик, не торопившийся брать заказы, – ну, просвети нас, как было дело!

– Да очень просто. Что-то их напугало… а, кстати, что-то их могло напугать со стороны выхода, потому они и разрезали боковину! Короче, что-то их напугало, они поэтому вылезли из палатки и побежали в разные стороны, а в тайге сразу заблудились, замёрзли, и их погрызли дикие звери.

Таню это объяснение отнюдь не удовлетворило, как и студента. Она задумалась. Вот тут Лыткин и произнёс, подходя к окошку аптеки с десятком бланков:

– Перевал Дятлова? Да я знаю, что там произошло.

– А ну, пошёл в задницу! – устремилась наперерез ему Таня, – тебе ведь ясно сказали, что я без очереди беру!

– Лыткин, отойди от окошка! – прикрикнул Юрий Георгиевич. С ним Лыткин спорить не смел. Пока Галина Дмитриевна собирала заказ на Фрунзенскую, он с серьёзным лицом отряхивал чистое пальто Тани сзади, чуть-чуть пониже спины. Таня отбивалась, хлопая его кожаными перчатками по дублёнке. Всем было весело наблюдать за ними.

– Лёха, зарежет! – предупредил один из студентов, изобразив на последнем слове горский акцент, – как барана! Она ведь с чеченкой водится. А у той разговор короткий: кинжалом – чик, кишки – вон!

– Но она сама-то ведь не чеченка, – Возразил Лыткин, – да и кинжала нет, я пощупал.

Заказ, тем временем, был готов. Схватив его, Таня всем пожелала всего хорошего и поторопилась выйти на улицу. Ветер крепко обжёг ей щёки. Пришлось поднять воротник. Небо зеленело к морозу. Сияли редкие звёздочки. Миновав контрольно-пропускной пункт, Танечка услышала, как один охранник спросил другого:

– Вдул бы еврейке?

Другой ответил:

– Ей вдунешь! Самому вдунут. Она ведь с "Лиха Москвы"!

У Тани был выбор: либо направиться к перекрёстку, чтоб там дождаться автобуса и проехать две остановки до метро "Волжская", либо пробежаться дворами, срезая путь. Она предпочла второй вариант.

Безлюдно, темно было во дворах, и ветер выл по-звериному. Но спокойно шла Танечка, потому что Лыткин ошибся: нож у неё в кармане лежал – складной, но немаленький. Без него ей было бы страшно входить в чужие подъезды и, уж тем более, в лифты с малоприятными мужиками. Ведь иногда вторично ждать лифта времени не было. Как-то Танечка показала нож Гюльчихре – единственной девушке из курьерской, с которой она сошлась более или менее коротко.

– Нож тебя не спасёт, – заверила Гюльчихра, – если ты не хочешь, чтоб с тобой что-то произошло – ничего не бойся.

Гюльчихре доверять вполне можно было – по основной работе она была врачом Скорой помощи и порой отправлялась на вызовы без напарника. Почти каждую смену ей приходилось откачивать наркоманов. Риск, которому подвергалась довольно хрупкая девушка, занимаясь этим, был, несомненно, очень велик.

Вот с этой-то Гюльчихрой Таня и повстречалась возле метро, издали увидев её в толпе, стоявшей на остановке. Чеченка грызла белую шоколадку, облизывая растрескавшиеся губы и подняв плечи, чтоб шарф плотнее защищал горло от ветра.

– Шахерезада, привет! Ты с тремя заказами столько времени промоталась?

– Юра меня развёл, – пожаловалась охрипшим голосом Гюльчихра, – сказал, три заказа на одной ветке. Угу! Один – в Строгино, другой – в Митино, третий – в Химках! Ты представляешь? Тебе оставить кусочек?

– Нет, не хочу. Ты зря решила вернуться.

– Заказов нет?

– Наоборот, много. Но все хорошие разобрали. Я взяла Фрунзенскую. Остались одни окраины.

– Если так, поеду домой. Завтра отчитаюсь.

Они спустились в метро. Гюльчихра снимала квартиру в Солнцево, так что было им по пути. В вагоне пришлось стоять.

– До кольца поедем? – спросила у своей спутницы Гюльчихра, стискивая поручень.

– Нет, зачем? Лучше до Крестьянской заставы. Там перескочим на Пролетарку. Быстрее будет.

На двух противоположных, длинных сиденьях располагались болельщики «Спартака», которые возвращались с матча. Они общались между собой очень громким матом и пили пиво. --">