Григорий Александрович Шепелев - Последняя почка Наполеона

самый страшный миг вашей вечности. Не волнуйтесь, это – не ад. Там вы не окажетесь. Ад во много раз страшнее того, что вам предстоит увидеть, сеньор. Поэтому вы останетесь живы. Но испугаетесь. Вы готовы это увидеть?

– Да, – только и сказал я, стоя на коленях. Для прочих слов сил во мне уже не осталось.

Она сняла с глаз повязку. И я увидел себя. В гробу. Живого. Гроб был зарыт в могилу. Я бился в нём. Я кричал. Я сдирал ногтями внутреннюю обивку крышки, как только что здесь, в карете, сдирал чулки с ног блудницы, сведшей с ума царей и павшей к ногам распутного скрипача, который мог играть так, что каменные сердца обливались кровью. Я потерял сознание.

Горничная меня разбудила. Одетый, я лежал на своей постели. Комната была вся наполнена солнцем. По моему лицу тёк холодный пот.

– Вы во сне кричали, сеньор Никколо, – сказала девушка, положив ладонь мне на лоб, – вы опять больны? Послать за врачом?

Мотнув головой, я принял сидячее положение. Мне ещё было трудно что-то понять. Внимательно наблюдая за мной, служанка спросила, что мне приснилось.

– Трактир. Карета, – ответил я, глядя на неё, – скажите, Паола, я всю ночь спал?

– Да, сеньор Никколо. Ведь вы не спали всю предыдущую ночь, до зари ходили из угла в угол! Я беспокоилась, не болят ли у вас вновь почки? А в эту ночь было тихо.

Мне стало ясно, что я уснул ещё вечером, и сеньор Паганини напрасно ждал меня в "Филине". Если ждал. Но мой вздох, сударыня, был скорее задумчивым, нежели облегчённым. Под гнётом мыслей, которые посетили меня тогда и не оставляют, я и решился ошеломить вас этим письмом. Ежели оно вас сильно расстроило, то прошу меня извинить. Но теперь, я думаю, вам понятно, из-за чего я счёл нужным опубликовать своё завещание, в первом пункте которого настоятельно призываю не погребать меня до тех пор, пока не появятся очевидные признаки разложения. Уничтожьте это письмо. До встречи, мой друг, до встречи! Пусть вам сопутствует божье благословение во всех ваших добрых делах. А на прочие вы, я знаю, и не способны.

Николай Гоголь,

17 апреля 1846 г.

почти конец

(Продолжение – в романе «Три креста» и пьесе "Господин Лобачевский")

Январь-март 2016 года.

Авторские права нотариально заверены

--">