Игорь Георгиевич Халымбаджа - Торговцы солнцем

Дикий, первобытный мир! Чудесно!

В переполненном автобусе, которым они добирались до рынка, Февралика изрядно помяли. Он вылез совсем больным, с побелевшим кончиком носа.

— Ах, как дурно пахнут мысли ваших аборигенов! Я прямо-таки задохнулся в этом замкнутом ментальном пространстве…

А в торговых рядах Феф-Раль-Икр впал в панику.

— Как это так! Почему они все думают одно, говорят другое, а делают третье?

— Не трепыхайся! — озлился Ивонючкин. — Ты турист, вот и созерцай. Где еще такое увидишь!

— А в Театр мы пойдем? — не унимался космотурист. — А на карнавал? А на корриду? И в Музей?

— Разве в Цирк тебя Петрович сводит. Или в Музей. За дополнительную плату…

В Музее Февралик не пропустил ни одного экспоната. И вдруг около витрины с последними археологическими находками замер, словно гончая, почуявшая дичь. Неуловимо быстрым движением вскрыл витрину и ухватил какой-то предмет.

— Клади назад! — загудел Петрович, краем глаза увидевший вскочившую со своего стульчика хранительницу. Но Февралик уже мчался к выходу.

До дачи добрались в сумерках. Ивонючкин долго убеждал Февралика возвратить похищенный предмет.

— Я ничего не похищал! — ерепенился гость. — Я намерен вернуть похищенное. Это бортжурнал нашей экспедиции, пропавшей несколько тысяч лет назад.

Утром, развернув свежую газету, Ивонючкин продемонстрировал Февралику заметку в рубрике «Криминальная хроника» о краже в музее.

— Тут и приметы указаны! — сообщил он злорадно. — Тебя быстро сцапают, Февралик. Приметный ты…

— Не сцапают! — презрительно скривил губы Февралик. Достал откуда-то маленький карандашик и вымарал газетную заметку.

— В любом случае мы не можем позволить тебе вот так, задарма, расхищать сокровища нашей планеты! — заявил Ивонючкин и кивнул Петровичу, чтобы прикрыл дверь. Мысленно прикинул, сколько можно сорвать с Февралика за кристалл.

— Но у меня нет таких денег! — завопил Февралик, фиолетовой молнией метнувшийся к двери.

— Держи!

Ивонючкин кинулся следом. Но во дворе уже не было замаскированной под сарайчик капсулы Февралика.

— Вот гад. Космический. Одежду украл. Кристалл стырил. А еще пенял нам на вранье… Ясно, почему к нам туристов космических не пускают. Растащат все на сувениры. Голышом оставят…

В кабинете Ивонючкин поднял опрокинутый стул, подержал забытый Февраликом карандаш. И тут взгляд его упал на газетный лист.

Заметка о краже в музее исчезла. На ее месте красовался неумело нарисованный кукиш.

Уйти в себя

— Где Ромыч?

В маленьких глазках Ивонючкина плескались готовые вырваться наружу молнии. Физиономия покраснела, наливаясь багрецой.

Петрович испугался за Шефа. Неровен час, удар хватит. Просипел, как мог дружелюбнее:

— После обеда не видать было… Небось за химикатами какими убыл?

— А ты, ты тут зачем? Не мог за порошками смотаться? Мне Роман нужен. Срочно. Третий день застать не могу! И чего я вас держу? Не понять!

— Тут я, Шеф… — прошелестел ромин голосок со стороны вытяжного шкафа. Бледный Сидорук покачивался на высоком табурете. — Вы проскочили и меня не приметили…

— Не заливай, Сидорук! — взвился Ивонючкин. — Да чтобы я не приметил кого ищу? Ты где шляешься? Ладно, молчи, лапшу на уши не вешай! Пошли ко мне. Дело есть.

Ромыч сполз с табурета.

— Задача такова: слинять на время. Но и под контролем ситуацию держать. Ясно? Что посоветуешь?

— Усек. Просто тебе необходимы надежные помощники. То есть — мы.

Ивонючкин коротко хохотнул.

— Тоже мне помощнички! Туши свет… Мигом в раю очутишься…

— А если… — Сидорук нерешительно моргнул пару раз. — А что если… У меня тут микстура имеется. Глотнешь ложечку — и нет тебя…

— Как нет? Ты что, отравиться предлагаешь?

— Ни в косм разе! Просто ты уходишь в себя, и никто тебя не замечает. А потом, через сутки или около того, в зависимости от принятой дозы, возвращаешься. Испробуете? Ей богу, приятно! На спирту сварганил…

— То-то вы с Петровичем пропадать стали. Самоуглубляетесь… Ну, налей для пробы грамм сто…

Ивонючкин отсутствовал полтора часа. Появился недовольный донельзя, брезгливо морщился, плевался.

— В этом «себе» что-то мне стало не по себе. Мерзкое, заплеванное местечко. Вроде камеры-одиночки… Что вы там хорошего нашли…

— Так ведь у каждого своя… камера. Моя вроде однокомнатной квартиры…

— Все --">