Джон Тэйн - Самое главное приключение

POLARIS

ПУТЕШЕСТВИЯ . ПРИКЛЮЧЕНИЯ . ФАНТАСТИКА

СDXV

Salamandra P.V.V.

Джон
ТЭЙН

САМОЕ
ГЛАВНОЕ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Забытая палеонтологическая
фантастика
Том XVII

Salamandra P.V.V.

Тэйн Д. (Э. Т. Белл)
Самое главное приключение. Пер. с англ. В. Барсукова. Илл. Л. Стивенса (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XVII). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2023. — 164 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. CDXV).

Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни
созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…
Роман «Самое главное приключение» рассказывает об экспедиции в неисследованную, сотрясаемую землетрясениями область Антарктиды. Здесь блестящий
и богатый ученый Эрик Лейн, его дочь Эдит, чудаковатый археолог Дрейк и их колоритные спутники открывают пугающий мир, наводненный монстрами одичавшей эволюции.
«Джон Тэйн» — литературное имя известного американского математика Э. Т.
Белла (1883-1960), автора ряда научно-фантастических романов и книг по истории
математики.

© V. Barsukov, перевод, 2023
© Salamandra P.V.V., оформление, 2023

САМОЕ
ГЛАВНОЕ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ

5

Глава I
ПТИЦА ИЛИ РЕПТИЛИЯ?

Доктору Эрику Лейну можно было только позавидовать. Достаточно простого везения, и впереди его ждут лет тридцать пять наивысшего наслаждения, доступного ученому, наделенному острым интеллектом и отменным
здоровьем. Тридцать пять лет познания законов природы и использования
их во благо человечества!
В тот день Лейну исполнилось сорок, но ощущал он себя восемнадцатилетним — и ни на день старше. Он улыбнулся, вспомнив о дочери, Эдит. Как
раз ее возраст.
— Мы точно двое ребятишек, — рассмеялся Лейн и с нежностью бросил
взгляд на ее приношение к юбилею, белую с золотом фигурку спящего кота
на рабочем столе. Любовь к кошачьим была лишь одной из множества черточек сходства; между доктором и его дочерью царило совершенное взаимопонимание. Их духовной близостью, вне сомнения, объяснялось то, что
ученый до сих пор оставался вдовцом. Жена Лейна умерла десять лет назад,
но доктор ни разу не задумывался о новом браке. Покойная жена напоминала Эдит: понимала с полуслова, когда он оставлял свои мысли недосказанными, и тактично позволяла Лейну по целым дням размышлять в молчании, когда на него находило рабочее настроение. Год или два Лейн оплакивал раннюю смерть жены, однако в жизни у него оставалась Эдит, оставалась работа. Мало-помалу он взял себя в руки и стал глядеть не в прошлое, а
в будущее.
«Интересно, что поделывает Эдит», — подумал доктор, с улыбкой рассматривая спящего кота. Словно в ответ на его молчаливый зов, дверь кабинета
бесшумно приоткрылась дюйма на два. Любопытный карий глаз быстро оценил ситуацию.
— Входи, — воскликнул Лейн. — Я не занят.
Эдит присоединилась к нему у рабочего стола, заставленного микроскопами и странного вида образцами в тщательно закупоренных банках со спиртом.
— Знаешь ли, иногда это меня немного пугает, — произнес Лейн.
— Что пугает, дорогой папа? — непонимающе спросила она. Ему редко
удавалось застать дочь врасплох.
— Ну… ведь у меня есть все, что я могу пожелать.
— И почему бы нет? Ты это заслужил.
— Как и тысячи других. Но у них нет ничего, а у меня — все.
— Ах, — засмеялась она. — Слишком громко звучит. Ты ведь не мил-

6

лиардер, и тебе не нужен целый свет, как некоторым. А после они начинают
рыдать, потому что не в силах его заполучить.
— И все-таки, — настаивал доктор, — тысячи людей, ничем не хуже меня, рабски трудятся всю жизнь и едва зарабатывают себе на хлеб.
Он подошел к высокому створчатому окну и застыл, задумчиво глядя
на ясную весеннюю красоту залива Сан-Франциско. Из всех мест на земном
шаре он выбрал своим пристанищем именно это: особняк высоко на Телеграфном холме, с видом на город и величественную дугу гавани. Бывало,
Лейн часами простаивал у окна, углубившись в раздумья и лишь краем
глаза замечая торопливые белые силуэты паромов, огибавших Гоат-Айленд
с точностью часовых стрелок или заводных игрушек. Шум теплого весеннего
ветра в листьях молодых эвкалиптов у раскрытого окна вернул его к действительности.
— Да-да, — --">