Майкл Джон Харрисон - Свет

М. Джон Гаррисон Свет

С любовью – Кейт

М. John Harrison

LIGHT

Copyright © 2002 by М. John Harrison

First published by Gollancz, London

All rights reserved

© К. Фальков, перевод, 2015

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Гаррисон привносит гораздо больше мудрости и зрелости в научную фантастику, чем это принято у других писателей, и поднимает важные вопросы, которые выходят далеко за пределы прежних притязаний жанра. Наиболее интригующий из них: «По каким моральным критериям один сумасшедший ученый безумнее, чем легионы исследователей, которые целуют свои семьи каждое утро, уходя на работу, где проводят время за разработкой оружия массового уничтожения?» Это вечная загадка.

Bookmarks Magazine

Вызывающий, захватывающий дух и волнующий воображение… Этот роман представляет полный спектр литературных веяний… Работа высочайшего уровня.

Guardian

«Свет» с удивительной легкостью достигает того, что читатели ищут в лучших образцах жанра… Гаррисон привносит современную чувствительность в седое язычество научной фантастики.

The New York Times Book Review

Изумительно многогранное и ослепительное повествование… «Свет» представляет своего автора как остроумного, пугающе свободного и разностороннего стилиста и мыслителя, сравнимого с Уильямом Гибсоном в мастерстве создания слоев и поверхностей и описания того, как выглядит мир, отраженный в них… Поклонники научной фантастики и скептики в один голос рекомендуют направиться к этому Свету.

Independent

Эта космическая опера, в которую Гаррисон хитро вплетает аспекты астрофизики, фэнтези и гуманизма, переливается, как голограмма.

Publishers Weekly

Космическая опера в стиле нуар. Роман Гаррисона умно и тонко соединяет размышления о жизненном выборе и парадоксы квантовой механики, приоткрывая дверь в возможное будущее.

Booklist

1 Разочарованные действительностью 1999 год

Пока дело катилось к концу всего сущего, кто-то спросил Майкла Кэрни:

– Как ты хочешь провести первую минуту нового тысячелетия?

Это они такую послеобеденную игру в вопросы и ответы затеяли – в каком-то мрачном мидлендском городке, куда он прибыл с лекцией. Зимний дождь чертил кляксы на окнах столовой в частном доме, стекал по ним к оранжевому свету фонарей. Собравшиеся вокруг стола отвечали один за другим с великолепной предсказуемостью, кто-то лениво, кто-то сдержанно, но все – оптимистически. Собирались напиться до встречи под столом, заняться сексом, смотреть на фейерверки или наблюдать бесконечный рассвет с борта летящего лайнера. Но тут выискался смельчак:

– Вместе с чертовыми детишками, я полагаю.

Взрыв смеха, и следом:

– С кем-нибудь помоложе, чтобы сошел за одного из моих детей.

Опять смех. Общие аплодисменты.

Из дюжины людей за столом большинство строили планы в таком духе. Кэрни особо о них не думал и хотел, чтоб те это знали; он сердился на женщину, приведшую его сюда. Поэтому, когда очередь дошла до него, сказал:

– За рулем чужой машины на пути из одного знакомого города в другой. – Он выждал, пока сгустится тишина, потом с умыслом добавил: – И это должна быть отличная машина.

Раскатился смех.

– Ах, дорогой, – сказала одна, улыбнувшись ему через стол, – какой ты бука!

Кто-то сменил тему.

Кэрни позволил разговору идти своим чередом. Закурил и стал размышлять над идеей, которая его, пожалуй, удивила. В миг, когда она оформилась, когда он признался себе в этом, он понял ее деструктивность. Не в одиночестве или эгоцентризме было дело, не в общей картине происходящего здесь, в анклаве вежливого академического и политического самодовольства – в ребячестве. Проявления свободы, воплотившиеся в ней, – свободы теплой пустой машины, запаха пластика и сигарет, звука тихо играющей в ночи магнитолы, зеленого сияния приборной панели, общего чувства инструмента, применяемого по назначению с каждым --">