Евгений Алексеевич Аллард (Lord Weller) - Дилемма Флаэрти

из зала. Желудок тотчас же свело судорогой, вывернуло наизнанку на чахлый кустик с сиреневыми цветочками. Прыснула во все стороны стайка серых зверушек, юркнув в щель под фундамент.

Вытащив фляжку, я сделал пару глотков отвратительно тёплой воды, закашлялся.

Вот уже звезды заплакали с высокого купола неба, поманили за собой в сверкающую бездну. Оставляя лишь таинственные силуэты, густая бархатная синева скрыла убогие бараки, здание столовой и глухой бетонный забор.

Нахлынули воспоминания, утащили в болезненный омут.

Мы сидим с Тодри в нашем любимом маленьком кафе. Со стеклянного купола на нас смотрят мириады звёзд, существующих и уже погасших, но чей свет все ещё летит через Вселенную. И так хочется сказать: «Среди звёзд есть одна, которая затмевает всех…»

Я знал её с детства, но относился свысока к девчушке, младше на целых пять лет. Голенастый журавлёнок со смешными косичками, торчащими по краям большой круглой головы, разбитые коленки, бородавки на руках с обгрызенными ногтями.

Но когда вернулся из галактической академии пилотов в чине младшего лейтенанта, всё изменилось: я увидел очаровательную девушку с обжигающим синевой глазами и водопадом тяжёлых пепельных волос. И понял, что пропал.

* * *

Я проснулся в нагретой за ночь постели. Палило июльское солнце, прорываясь сквозь полупрозрачную занавеску, заливало всё золотистым жаром. Тодри спала на спине рядом, закинув руку за голову, позволяя солнечным зайчикам бесстыдно ласкать её пухлое плечико, округлости грудей с розовыми сосками.

Нависнув сверху, я провёл языком по ложбинке от того места, где под левой ключицей темнел маленький бугорок — родимое пятнышко; между грудей к припухлому животику.

Она вздрогнула, выгнулась. И вдруг вся как-то резко напряглась. С силой обозлённой тигрицы отшвырнула меня прочь, сбросив с кровати.

Вскочила на ноги, и, прикрывшись простыней, отбежала за спинку:

— Вы кто такой? Как вы сюда попали?

Она дышала тяжело, прерывисто, в глазах — туман безумия.

— Тодри, это я, Арти. Успокойся, пожалуйста, — нежно, как испуганному ребёнку, сказал я, протягивая руки.

— Я вас не знаю… Отойдите от меня…

И вдруг тряпичной куклой обмякла, без сил опустилась на пол. Прижала руку к лицу и так горько зарыдала, что перехватило горло от жалости.

Я присел рядом, обнял её, стал гладить по спине, мягко целовать в шею, волосы.

— Я… не помню тебя, не помню, как тебя зовут, — сквозь всхлипы прорывались слова. — Не помню, где я…

— Ничего, ничего, малыш. Сейчас поедем в клинику, там тебе помогут. Всё будет хорошо. Поверь.

Я говорил спокойно, как мог, но голос срывался, а душу заполняла чёрная хмарь отчаяния.

Кто-то громко постучал в дверь. Странно, неужели Тодри сумела вызвать копов? Грохот усилился. Теперь, казалось, сотрясается вся комната, словно под полом проснулся вулкан.

Тодри начала таять в моих объятьях, истончилась листком бумаги. Исчезла.

Сквозь туман сна проступил грязно-белый потолок, бугристые стены из грубо обтёсанного камня. Яркие лучи беспощадно обнажали неприглядную реальность: унылую, узкую как пенал, камеру, закрытую с одной стороной толстой решёткой, унитаз и маленький стол.

Я присел на койке, босые ноги обжёг жар цементного пола.

— Флаэрти, одевайся!

Губастый детина колошматил дубинкой по решётке. Я быстро натянул холщовые брюки, грязно-серую футболку. Решётка со скрипом отъехала, и я сделал шаг, почти упёршись в широкую грудь конвоира, плотно обтянутую грязно-салатовой рубашкой.

Провожаемый настороженными взглядами сокамерников я прошёл до душевых, где конвоир приказал вымыться и повёл на второй этаж. Там, в конце коридора, обнаружилась комната с зеркальными стенами.

— Переодевайся, — буркнул он, сунув в руки пачку одежды.

В огромном, не по размеру, костюме я походил на вышедшего в тираж клоуна.

Здорово ты сдал, старина, промелькнула мысль. Похудел, глубокие морщины разошлись от уголков глаз к вискам, скулы выпирают, а щеки наоборот втянулись. Так что коричневое лицо выглядит угловатым и неживым, как у мумии. Волосы поредели, как изморозью покрылись сединой. В глубине выцветших, когда-то ярко-синих, глаз, неизбывная тоска.

— Размер установи, — приказал детина, лениво постукивая дубинкой по широкой, как лопата ладони.

С сенсорного экрана обшлага левого рукава я вызвал меню. Наноботы, незаметно преобразовав --">