Кристин Кэтрин Раш - День Красного Письма

Кристин Кэтрин Раш День Красного Письма

Репетиция выпускного — середина дня последнего понедельника последней школьной недели. Выпускники школы имени Барака Обамы собираются в спортзале; каждый получает упаковку с выпускной мантией (заказанной и пошитой задолго до того), академической шапочкой и синей и белой кисточками для неё. Кисточки вызывают наибольшее оживление — каждый желает знать, к какому краю шапочки их надо цеплять и на какой стороне носить.

Надвигается будущее, полное возможностей; до него всего неделя.

Но спектр возможностей уже сегодня будет ограничен, потому что сегодня также и День Красного Письма.

Я стою на эстраде рядом с лестницей, неподалёку от выхода. Сегодня на мне моя лучшая костюмная юбка и блузка, которой не жалко. Надевать в этот день блузку, которая мне не нравится, я научилась много лет назад: слишком много детей к концу дня выплачутся в неё, обслюнявят и вымажут помадой и бритвенным лосьоном.

Моё сердце колотится. Я довольно худа, хоть мне и говорят, что я выгляжу внушительно. Тренер должен выглядеть внушительно. А я продолжаю тренировать баскетбольную команду, хотя и не веду больше уроки физкультуры, потому что руководство решило, что консультант из меня лучший, чем физрук. Они пришли к этому выводу в мой первый День Красного Письма в школе Барака Обамы, больше двадцати лет назад.

Я — единственный взрослый в этой школе, кто по-настоящему осознаёт, насколько ужасающим может оказаться День Красного Письма. Я считаю жестоким уже само его существование, но эта жестокость возрастает многократно из-за того, что он проводится в школе.

День Красного Письма должен быть выходным, чтобы дети были дома с родителями, когда придёт письмо.

Или не придёт, что тоже возможно.

И проблема в том, что мы не можем даже толком подготовиться к этому дню. Мы не можем прочитать письма заранее: законы об охране конфиденциальности это запрещают.

Как и строгие законы, регулирующие путешествия во времени. Один контакт — только один — через эмиссара, который прибывает незадолго до репетиции, раскладывает конверты по папкам и снова исчезает. Сами письма старомодного бумажного типа, какие писали 150 лет назад и почти не пишут сейчас. Допускаются только настоящие письма, написанные от руки на специальной бумаге. Настоящие письма, чтобы можно было удостоверить подпись, проверить подлинность бумаги и конверта.

Видимо, даже в будущем никто не хочет делать ошибок.

На каждой папке напечатано имя и фамилия, так что письмо не попадёт не к тому адресату. А текст самого письма обязательно должен быть смутным и расплывчатым.

Я не работаю с теми, кто получил письмо. Для этого есть другие, профессиональные балаболы — по крайней мере, такое моё о них мнение. За малую мзду они проанализируют текст и автограф и попытаются прояснить намеренную расплывчатость письма и угадать социоэкономический статус писавшего, состояние его здоровья, настроение.

Я считаю, что эта часть Дня Красного Письма превращает его в профанацию. Но школы мирятся с этим, потому что консультанты (читай: я) заняты теми детьми, которые вообще не получили письма.

И мы не можем предсказать, чьё письмо не придёт. Мы не знаем, пока кто-то не остановится, не завершив шага, и не уставится в свою папку в полном и абсолютном шоке.

В папке либо есть красный конверт, либо его там нет.

И нам даже не дают времени проверить, в чьей папке что.

Мой День Красного Письма состоялся тридцать два года назад в капелле школы Сестры Марии Милосердной в Шейкер-Хайтс, Огайо. Это была небольшая католическая школа совместного обучения, теперь уже закрытая, но в своё время довольно влиятельная. Лучшая частная школа в Огайо, согласно некоторым опросам, которые не были единодушны лишь из-за её консервативной политики и настойчивости в насаждении религиозной доктрины.

Я насаждения не замечала. Я так хорошо играла в баскетбол, что у меня уже было три предложения с полной стипендией — от UCLA, UNLV, и университета Огайо (базовый вуз «Бакайз»!^[1]). Вербовщик профессиональной лиги обещал мне пятый раунд драфта, если только я пойду в профессионалы сразу после школы, но я хотела получить образование.

«Образованием займёшься потом, — говорил мне вербовщик. — Любой вуз тебя с руками оторвёт, когда ты прославишься и заработаешь деньжат.»

Но я была умнее. Я следила за спортсменами, которые пошли --">