Алексей Яковлевич Корепанов - Станция Солярис

Корепанов Алексей Станция Солярис

АЛЕКСЕЙ КОРЕПАНОВ

СТАНЦИЯ СОЛЯРИС

Но я твердо верил в то, что не прошло время жестоких чудес.

С. Лем. Солярис.

1.

День догорал. Очередной день, обычное звено в той цепочке, что тянется, начиная с Рождества, через зиму, весну, лето и осень - и заканчивается тем же Рождеством, возвращаясь к своему началу, как извечная змея, поглощающая собственный хвост, - но, в отличие от бездумного круговорота, унося с собой целый год нашей жизни. Еще один год.

Впрочем, день здесь был вовсе ни при чем. Просто неважное было у меня настроение. Вероятно, сказывалась усталость... даже нет - ощущение безысходности. День за днем, месяц за месяцем, год за годом биться над решением проблемы квадратуры круга. Ежедневно, с утра до вечера, пытаться доказать теорему Ферма. Пробовать определить точное значение заколдованного числа "пи"...

Найти хоть одну точку соприкосновения, отыскать хоть какую-то зацепку, уловить хоть что-то обнадеживающее в бесконечном потоке собранных за десятки лет сведений об остающемся непостижимым океане Соляриса.

Временами я просто ненавидел свою работу. Сотни сотен тысяч фактических данных, просто неизмеримое количество видеозаписей, многолетняя деятельность людей, считающих себя специалистами в области соляристики - и я был в их числе! - и совершеннейшее, абсолютнейшее бессилие создать хоть что-то, способное - пусть даже в самом первом приближении - объяснить явления, не влезающие в рамки обычных земных стандартов.

Вообще никуда не влезающие.

Космологический институт. Институт планетологии. Институт соляристики. Множество людей, посвятивших свои жизни исследованию океана Соляриса, и ни на шаг не приблизившихся к постижению истины, которая, скорее всего, была просто непостижимой.

Да, я был одним из них.

Впрочем, все это пустое. Так, обычные стенания наедине с самим собой.

Просто я немного устал после трудовой недели, не принесшей - как и все предыдущие недели, месяцы и годы - ничего нового, кроме, разве что, очередного информационного пакета со Станции с данными наблюдений за явлениями, которых мы не в силах объяснить. Ни одного намека на просвет мы бились головой в глухую стену тупика, и не было там никакого выхода.

Я действительно немного устал...

Я окончательно понял это, когда споткнулся о край небольшой выбоины в бледно-розовом покрытии тротуара.

Хватит, сказал я себе. День кончился, и кончилась рабочая неделя, и пора хоть на время забыть о своей лаборатории и вообще обо всем, связанном с соляристикой. Пусть соляристика немного отдохнет от меня, а я от нее. И в конце-то концов, что он мне, этот жидкий темный гигант, живущий своей непонятной жизнью где-то там, за пустынными безднами, за скоплениями космической пыли, бесконечно далеко от Земли?.. Он - там, в мире двух своих солнц, красного и голубого, ну а я-то здесь, под нашим единственным и довольно-таки привлекательным светилом. И вовсе не обязательно сейчас думать о нем, а нужно думать о том, как завтра утром мы с Хари загрузим свои пожитки в ульдер и на все выходные махнем куда-нибудь подальше - на Атлантическое побережье или и вообще в Австралию, - чтобы вдоволь наплаваться и наныряться, и от души поразвлечься вэйвингом в теплом земном океане, совершенно не похожем, слава Всевышнему, на тот, иной океан.

Вот так, Крис, сказал я себе. А теперь выпей чего-нибудь прохладного и стартуй в свой Четвертый Пригород... "В наш Четвертый Пригород, поправился я. - В наш".

Оглядевшись, я, срезая угол, прямо через обрамляющие широкий газон кусты зашагал к террасе шаровидного прозрачного ресторанчика, мыльным пузырем прилепившегося к голубой стене ближайшего здания, прямо под висячим садом.

Кресло услужливо раскрылось передо мной, как большой цветок, я удобно устроился в нем и принялся за в меру холодный кисловатый шипучий висс. Бокал скользил в пальцах, как чудом уцелевшая после зимы сосулька, напиток приятно пощипывал язык, и душноватый летний вечер постепенно утрачивал легкий налет уныния и безнадежности и превращался в нормальный вечер большого города - с пестрым многолюдьем на тротуарах, движущихся дорожках и у входов в ведущие на нижние уровни туннели, с бесконечными вереницами стремительных глидеров, черными каплями снующих по проспекту, с детворой, резвящейся у фонтанов, и непременными старушками, сидящими в креслах-качалках на лужайках под большими вращающимися --">