Николай Юрьевич Ютанов - Прилетаево

девочка.

— Деточка так деточка, — сказал голос. — Ты мне папироску дай.

Саньку цапнули за шиворот, качнули.

— За линию носило? — брезгливо сказал голос. — Во гадость-то… — И отвесил Саньке леща.

Санька шмякнула рыбой в темноту и, сорвавшись с руки, дернула вперед по дороге, проклиная светящиеся следы. Сзади кто-то заплакал. Санька тормознула и присела на кучу хвороста на обочине. Из садика, где караулил голос-прилипала, текли всхлипывания. Перебравшись через сухую канаву, Санька сунула нос в штакетник. Под яблоней в свете двух карманных фонарей стояла толстая девица-панкеральша. Бахил на ней не было, и правая нога уныло наступала на левую. Двое парней держали девицу за руки, а третий машинкой для овец со стуком резал под корень дождевальную установку на ее голове. Половина прически была вычищена, и голова напоминала жуткую инопланетную дыню с клочками синюшного мха. Девица рыдала. Санька сглотнула. На ступенях веранды сидел панк-единомышленник. Гребень его был срублен, а лицо поспешно умыто. Он смотрел в стенку и хотел плакать. Рядом демонически блестел белками высокий юноша в берете и комбинезоне десантника. Значки и эмблемы горели на груди, плечах и голове. Он был суров и уверен, что ни вошь, ни гнида не потревожат лысые черепа нашей молодежи…

Возле дома Саньку взял папа. Он слегка проверил рукой, не завалились ли санькины мозги в зону под позвоночником.

— Мне уже хватит, — хмуро сказала Санька. — Меня уже хлопнули по хвосту.

— Мир не без добрых людей, — сказал папа.

Зеленый огонек блеснул у него за стеклами очков.

Мама повозмущалась. Санька профилактически поревела. В комнате она намазала обожженные ноги линиментом синтимицина, перебинтовала. Санька открыла окно для Теодора и легла спать. И Теодор пришел. Он тоже был зеленоглаз: нормальным котам полагается быть зеленоглазыми.

— Ты ко мне не лезь, Теодор, — как всегда, сказала Санька. — Ты пыльный, я от твоей пыли задохнусь.

— Мао, — сказал Теодор.

— Мне сейчас совсем плохо. — Санька достала из-под кровати банку с рыбой. Теодор оживился. — Говорят, оттого, что в Киришах завод заработал. С бактериологическим оружием… Хорошо бы придумать что-нибудь бактерионелогическое…

Из-под двери в комнату выпадал клочок белого света, заштрихованного зелеными пламенеющими язычками: папа работал. Санька оглянулась на кровать: вмятина от ее тела теплилась зеленым волнующимся огнем.

А Теодор лопал. Он мял все подряд, не брезгуя рыбешками с язвами на боку. Санька вздохнула, выудила из банки свою рыбацкую гордость двухвостую плотвуху — и бросила в кота.

Горели зеленым огнем окна домов. Мощный сверхзвуковой истребитель драл треугольниками крыльев кожуру планеты. В нездоровом ритме качались звезды реакторов. Каждый живущий врал как мог.

В чистом поле между Сайкой и Прилетаево стояла электричка. Женщина в плаще ОЗК сидела на ступенях под распахнутой дверью. Женщина кашляла и курила. Вдоль колес поезда бродил одинокий красный огонек и стучал молотком. Ветер гремел токосъемами и нес табачный дым вперед, на юг, к шоссе, к могильному камню чернокожего деда поэта.

--">