Наталья Анатольевна Болдырева - Вирус [СИ]

следом. Перчатки он стянул еще несколько часов назад. Теперь эти атрибуты его профессии казались ему бутафорскими.

Через несколько часов он полетит вместе со всеми на Землю простым пассажиром на борту самого обыкновенного шаттла, где парни в синих спецовках выполняют свою работу просто и без затей. Он адаптировался к этой мысли, как адаптировался бы к невесомости — усилием воли избавляясь от иллюзий обманутого разума. В конце концов, чтобы не думать, как же ему тошно, он составил короткую электронную записку Виталию Дольскому, решив не откладывать визит и на день.

Однако, старт шаттла задержался, а погодные условия вынудили их искать посадки в другом городе, и Юрий уже сотню раз менял своё решение, пока наблюдал сплошную завесу тумана, клубящуюся за иллюминатором. Терминал не подавал признаков жизни. Только в порту, когда он уже направился было домой, едва ощутимо завибрировал браслет на запястье. Он оглянулся и прошел в зал отдыха, в оранжерею — ему хотелось поговорить с Виталием с глазу на глаз. Но это снова была электронная записка: «Непременно! Будем рады! Приходи обязательно — ждем!».

Юрий развернулся и скоро зашагал обратно, к посадочным терминалам. Посадка тянулась невообразимо долго. Глядя, как один за другим выходят на взлетную полосу — серую в серой пелене моросящего дождя — частные и пассажирские самолеты, Юрий в нетерпении теребил браслет. Ему хотелось связаться с Виталием прямо здесь, сейчас. Но, весь в предвкушении личной встречи — этих чистых, полупрозрачных глаз и насмешливой улыбки — он не мог уже сделать этого.

Стюарды, а скорее диагносты в креслах, уловили его тревогу.

— Прошу прощения, но выглядите таким взолнованным. Вам принести чего-нибудь успокоительного.

— Рюмочку коньячку, — ответил Юрий, улыбаясь дурашливо, и стюард понял, вернее, почувствовал. Улыбнулся в ответ.

— Одну минуту.

Коньяк был хорош — мягкий, тёплый, бархатный. Юрий заметил вдруг, что у него замерзли руки, а теперь вот тысячи иголочек легонько покалывают подушечки пальцев. Морось за окном скоро сменилась жидким туманом, и, наконец, показалось падающее за горизонт солнце.

Родной город Виталия раскинулся в степи. Юрий с любопытством наблюдал пологие перекаты холмов, по которым ветер волнами гнал ковыль. Медленно двигалось вдоль старой, заброшенной дороги пестрое стадо, и рыжий табун спускался к сияющей рубиновым светом реке. Это была красивая земля, и Юрий подумал, что Виталий наверняка еще не видел всего этого, не подозревал, как изменился за двести лет мир.

«Надо выбраться сюда в эти выходные» — думал он, спускаясь навстречу обжигающему ветру. Здесь трава уже пожухла, источала дурманный аромат и стрекот кузнечиков. Он пошел через поле, и под ногами вздымались маленькие пылевые вихри. Пыль остро пахла полынью.

Город в вечер пятницы был полон гуляющего люда. Неспешно ходили вдоль проспектов — под ветвями отцветших акаций, нарочито шурша осыпавшимися соцветьями. Дети купались в фонтанах на площадях, и смех их в раскаленном воздухе раздавался искаженно, будто из-под земли.

Чтобы найти дом Юрия, ему снова пришлось сверяться с открытыми терминалами на перекрестках. Браслет считывал информацию, и на каждом повороте Юрий глядел на запястье, уточняя направление. Идти пришлось совсем недалеко — иначе навигатор предложил бы ему спуститься вниз, к транспортной системе.

Он свернул с центральных улиц, прошел тихими двориками, полными вечно-цветущей сирени и скоро очутился перед небольшим пятиэтажным домиком, стилизованным под старину. Арочные подъезды с ажурными перильцами, балконы, с витыми решётками и виноградные лозы, взбирающиеся по ним к самой крыше. Это было красивое здание, и Юрий постоял чуть-чуть, любуясь им, гадая, не выглядывают ли его уже из окон?

Радуясь, он вошел в подъезд и пренебрег капсулой лифта — быстро взбежал на последний этаж.

Памятный коридор был все так же холоден и пуст. Длинный, упирался в глухую стену. На этот раз все двери были заперты.

Юрий прошел, гадая, за которой из них живет вредный пацан Митька, и почему он не вышел на порог квартиры Райслинга, чтобы встретить его. Ведь мог бы, этот мальчик наверняка мог.

Когда дверь ему открыла Тамара, он уже почти не удивился. Только почувствовал, как разом рухнул, всей своей тяжестью придавив плечи, этот невыносимо долгий день.

— Вечер, — сказал он.

— Проходите, — сказала она, и, --">