Генрих Саулович Альтов , Вячеслав Петрович Фелицын - Тайна тройного удара

кто ты». Как вы думаете, капитан, где надо искать?

Ответ у Строева был готов давно. Но по тону, каким генерал задал вопрос, Строев понял: у Славинского есть свое мнение, говорить поспешно не стоит. Он помолчал, вновь перебирая все соображения.

– Скорее всего, Аркадий Степанович, это кто-то из сотрудников радиотехнической лаборатории. Для этого и нужно было врагу повредить радиоприемник, чтобы он попал на ремонт. Во время ремонта генератор и был вмонтирован.

– Вывод вероятный, но пока недоказанный. Это мог быть и сотрудник другого отдела. В каком отделе работает враг – с этого мы и начнем поиски, – генерал задумался, потом продолжал: – Враг уверен в успехе. Три удара он нанес. Поможем ему нанести четвертый – на этом мы его и поймаем с поличным... Завтра Веденеев объявит, что вся документация передается в Москву. Врагу это на руку: представится возможность одним ударом уничтожить все материалы. Карпенко и Ионесян убиты, на Веденеева он уже нацелился, стратоплан разбит. Если еще уничтожить документы – не останется ничего. Понимаете, как это выгодно врагу? Он должен действовать, обязательно должен, иначе сводятся на нет все его успехи. Ведь в другом бюро его уже не будет.

На утренней пятиминутке Веденеев (он всё еще ходил с завязанной щекой) объявил: по приказу министра нужно в двухдневный срок подготовить к отсылке в Москву всю техническую документацию по стратоплану. Руководителей отделов и групп Веденеев предупредил: задержек и опозданий не должно быть. Начальнику секретной части приказал немедленно по окончании работы уничтожить все черновики, наброски, записи.

Никогда еще в бюро не было такой мрачной тишины. Все понимали: работу над стратопланом будут заканчивать другие...

Через день, в назначенное Веденеевым время, ведущие конструкторы сдали папки с документацией, чертежи, расчеты. Веденеев запер все материалы в несгораемый шкаф, у которого на эту ночь был установлен специальный пост – двое автоматчиков.

К шести часам вечера бюро опустело. А еще через пятнадцать минут Славинский, Веденеев и Строев вошли в кабинет и открыли сейф. В нем было шесть папок – по числу отделов. Генерал внимательно осмотрел все папки и отложил материалы радиотехнического отдела. В одном месте на картонной обложке этой папки было едва заметное на ощупь утолщение. Славинский и Строев переглянулись. Генерал перочинным ножом надрезал обложку – под ней оказалась ватка, смоченная какой-то жидкостью.

– Старый прием, Георгий Владимирович. Догадываетесь? – Генерал оторвал обложку и передал ее Строеву.

– Так точно. По-видимому, фосфор, растворенный в сероуглероде! Судя по запаху, здесь еще и бензол. Через полчаса, примерно, фосфор должен воспламениться.

– Что ж, проверим.

Ждать пришлось недолго. Через сорок минут оторванная обложка бурно воспламенилась и в несколько секунд сгорела дотла...

– Что теперь? – спросил Веденеев генерала.

– Пока ничего. Но вы не беспокойтесь, Сергей Григорьевич, всё будет в порядке.

– Я в этом уверен. Ну, доброй ночи, товарищи.

– Всего хорошего.

Генерал отпустил автоматчиков, охранявших сейф, сел на диван и указал Строеву на кресло.

– В радиотехнической лаборатории работает шестнадцать человек.

– Одного, во всяком случае, можно не считать, товарищ генерал.

– Кого?

– Бурцеву. Она приехала сюда уже после гибели Карпенко и Ионесяна.

– Пусть так. Но кто из пятнадцати?

– Мне кажется, Аркадий Степанович, что это Самарцев.

– Доказательства?

– Первое – он в списке лиц, заходивших в кабинет Веденеева. Во-вторых, вы говорили, что у него в личном деле какой-то пробел, что-то неясно.

– Кроме него, в кабинет Веденеева заходили еще двое сотрудников радиолаборатории – Кротов и Макаров. А в личном деле у него пробел потому, что в Минске, где он жил до войны, погибли в период оккупации многие документы. Всего не удалось восстановить. Как видите, пока ничего особенно подозрительного нет.

– Вот еще одно доказательство!

Строев положил перед генералом лист бумаги, исписанный мелким, но очень четким (строевским, как говорили в институте) почерком. Славинский надел пенсне и взял бумагу. В правом верхнем углу было написано: «Вильям Сибрук, „Роберт Вуд“, 1946 год, страница 267». Под надписью шел текст: «Джон Болдерстон репетировал в „Лайрик“ пьесу, где время действия должно было во время одного затемнения сцены переноситься от наших дней к 1783 --">