Генрих Саулович Альтов , Вячеслав Петрович Фелицын - Тайна тройного удара

подсказал ему: Самарцев сейчас мечется в поисках выхода, не знает, говорить или запираться. Отказываться, изворачиваться – значит терять последнюю надежду. Говорить – значит выдать всё, может быть, еще неизвестное.

На лице Самарцева генерал ясно читал следы внутренней борьбы, неуверенности. Расчет оказался правильным: неожиданный арест привел Самарцева в смятение, ему трудно было собраться с мыслями...

Но вот на лице Самарцева отразилась решимость.

– Я скажу всё. Мне хорошо известно, что только это может спасти мне жизнь. Учтите: сведения, о которых я сообщу, имеют огромное значение. Они относятся не только к моему делу. И если бы не мое признание, вы никогда не узнали бы о них. Прошу учесть это.

– Говорите, Самарцев.

– Моя фамилия Подхлебнов. Подхлебнов Алексей Владимирович. Отец – известный до революции адвокат, эмигрант. Жил я в Париже. Еще до войны отец связался с иностранной разведкой... – Подхлебнов назвал страну. – Меня с детства готовили к этой роли. До войны трижды был в СССР – туристом. В сорок шестом году западноберлинская полиция задержала демобилизованного советского солдата Самарцева. По внешнему виду он был очень похож на меня. Родных у него после войны не осталось. Это облегчило мою работу. После специальной подготовки в Россию с документами Самарцева поехал я. У Самарцева была справка, что он кончил два курса Минского института связи. Это помогло мне поступить на третий курс авиационного института. Для дипломной работы мне передали с запада изобретение, о котором советские ученые еще не знали. Я выдал это изобретение за свое. Успешная защита, присуждение кандидатской степени открыли мне дорогу в конструкторское бюро Карпенко. Перед отъездом в Красногорск я получил через связного инфразвуковой излучатель. Об устройстве его я дам письменные показания. Пока важно другое: он позволяет получить огромную интенсивность излучения, которая способна травмировать психику человека. Передали мне еще несколько описаний новых изобретений по радиотехнике. Я снова выдал их за свои собственные. Карпенко назначил меня руководителем радиотехнической группы. Пользуясь своим положением, я мог легко установить генератор в радиоприемник Карпенко: все радиоприемники конструкторского бюро ремонтировали в моей лаборатории. Генератор был снабжен тепловым реле. Когда приемник разогревался, реле включалось.

– Вы не опасались, что люди, нашедшие труп Карпенко, могут обнаружить и инфразвуковое излучение?

– Нет. Расчет абсолютно точный: войдя в комнату и убедившись, что Карпенко мертв, человек обязательно выключит приемник. Тут уж не до музыки. К тому же инфразвук действует не сразу...

Несколько минут Подхлебнов молчал. Славинский спросил:

– Всё?

– Нет. Теперь – самое главное. Еще раз прошу учесть: говорю добровольно, мог бы скрыть.

– Говорите.

– Это было в тысяча девятьсот сорок пятом году...

Вот что рассказал Подхлебнов:

...Десять лет назад на яхте «Норвей», в Атлантическом океане, состоялось секретное совещание политических деятелей и руководителей разведки одного из западных государств. На совещании присутствовал человек, которого остальные называли «профессор». Почти все время «профессор» молчал. В конце совещания он резко обрушился на руководителей разведки. «Профессор» обвинял их в приверженности к старым, отжившим методам шпионажа и диверсий. Эпоха шпионажа, говорил он, основанного на подкупах, выслеживании и тому подобном, окончилась. Шпионаж должен быть перестроен на научных основах. Это значит: сосредоточить усилия только на важнейших объектах, разрабатывать каждую операцию до последней детали, совершенно не рассчитывать на случайность, не использовать сообщников – они обычно попадаются первыми и губят дело. В заключение «профессор» выложил на стол несколько папок – это были планы «научно разработанных» операций...

Заканчивая рассказ, Подхлебнов сказал:

– Мне удалось кое-что узнать об этом только потому, что я считался особенно надежным человеком и от меня скрывали меньше, чем от других. Операция, которую проводил я, имела номер три. О других операциях я ничего не знаю, они совершенно независимы...

– Итак, один-ноль, – сказал Строев, когда Подхлебнова увели.

– Ошибаетесь, капитан. В лучшем случае один-один. Мы потеряли Карпенко, Ионесяна, Трайнина. Стратоплан разбит. И самое главное – где-то продолжает действовать враг. Они --">