Хол Клемент - В глубинах океана

Хол Клемент В ГЛУБИНАХ ОКЕАНА Ocean On Top

Глава 1

Я никогда профессионально не консультировался с психиатром, да и не очень-то к этому стремился, но сейчас мне очень бы хотелось поговорить с одним из них. Не то чтобы я чувствовал, что схожу с ума, но когда вам есть что сказать — что-нибудь глубоко значимое, и вы хотите, чтобы ваши слова оценили, — для этого лучше подходит профессионал.

Существует термин, определяющий людей, которые не могут находиться на открытом пространстве, среди толпы, и есть слово, обозначающее тех, кто трясется от мысли оказаться запертым в замкнутом пространстве. Это достаточно распространенные болезни, но я не отказался бы поспорить, что никто никогда еще не страдал одновременно и от агорафобии, и от клаустрофобии, вместе взятых.

С таким именем, как у меня, я никогда не стремился к публичному признанию, и даже в дружеской компании я обычно борюсь с соблазном делать умные замечания. Но тогда мне хотелось, чтобы рядом был кто-то, способный оценить мои ощущения.

Возможно, мне просто хотелось, чтобы кто-то был рядом.

Звуки шторма больше не доносились до меня. «Пагноуз»^[1] разломилась примерно в том месте, где и ожидалось. Она попала в шторм именно в том районе, где и предсказывало бюро погоды, и топливо у нее кончилось за пять минут до расчетного времени, но это даже я смог бы предсказать: Совету по энергии в этом смысле можно доверять — никаких запасов энергии сверх необходимого не уйдет на дно. Однако батареи еще не окончательно сели, и я постоянно проводил радионавигационную проверку, пока кораблик дрейфовал все ближе к точке, куда, собственно, он и должен был направляться. До места назначения было около полумили. Когда я заметил, что могу проскочить ключевую точку, я включил электрозапалы, и бедная маленькая «Пагноуз» начала разваливаться пополам.

Ни для чего другого эта лодка не предназначалась, и я не успел привыкнуть к ней, как это могло бы произойти с другими людьми, но все же само зрелище мне не особенно понравилось. Такое решение казалось ненужной тратой ресурсов. Однако я не стал долго над этим размышлять. Я нырнул в капсулу, задраил люк и позволил событиям идти своим чередом. К настоящему времени, если верить датчикам статистического давления, капсула и я были уже на глубине восьмисот футов.

Было очень, очень тихо. Я знал, что капсула движется сквозь воду, поскольку глубина увеличивалась примерно на два фута в секунду, но ничего не слышал. Обломки лодки уже исчезли — плавучие рассеялись по поверхности Тихого океана, а тяжелые пошли ко дну быстрее меня. Если бы что-либо твердое ударилось о ту часть погибшего суденышка, где я сейчас находился, я бы удивился и встревожился одновременно. Тишина — это хорошие новости, но все же я чувствовал себя не в своей тарелке.

Я однажды побывал в космосе, проводя бесцельное расследование на одной из исследовательских станций Совета по термоядерному синтезу — там было точно такое же полное отсутствие звуков. Мне тогда это не понравилось; мне казалось, что вселенная намеренно дразнит меня, пока не придет время смахнуть мои бренные останки. Теперь тишина также раздражала меня, но ощущение было другим — мне казалось, что кто-то внимательно наблюдает за мной, стараясь определить, что у меня на уме, и решает, когда ему вмешаться. Конечно, в данном случае психиатр не смог бы существенно помочь мне, потому что за мной и в самом деле кто-то мог наблюдать.

Год назад в этих водах исчез Берт Вельштраль. Десять месяцев спустя здесь же пропал Джои Элфвен, лучший в мире инженер и подводник. Они оба были моими друзьями, и меня не на шутку встревожило их исчезновение.

Шесть недель назад за ними последовала Мари Владецки. Для меня ее исчезновение было гораздо большей потерей. Мари, конечно, не была следователем — Совет в лице нынешнего босса, имя которого я сохраню в тайне, считает, что женщины не могут быть достаточно объективными, — но это не означает, что она не могла быть любопытной. Кроме того, Джои ее интересовал настолько же, насколько сама Мари интересовала меня. Когда она субмарину Совета с Папеэте, она, по сути дела, не нарушила ни одной буквы закона, но уж точно возмутила его дух. Она никому не сказала, куда направляется, и в последний раз --">