Сергей Викторович Бычков - Куликовская битва. Одна строчка в летописи

от Непрядвы и до Смолки. Это несколько вёрст, Никитушка! Вёрст, где на каждом метре ежеминутно умирали тысячи воинов с обеих сторон.

  Вот ты, Никита, Челубея поминал. Правду молвит народ и я сам тому живой свидетель – было противоборство славного воеводы Пересвета с мурзой Челубеем. Токмо не в начале побоища, а в середине. Зело велик был ордынец. Редко такие богатыри нарождаются на этом свете. Высок был не в пример всем ордынцам и в плечах косая сажень. Дуб заскорузлый закованный в латы. А жеребец его! Всё понимал – куда шаг ступить, когда отпрянуть, помогая свому хозяину. Словно человек, а не конь борзой. Стал Челубей с товарищами прорывать Главный полк по центру, словно таран могучий. Падали русские витязи от ударов его сатанинских и сладу с ним не было. Один, другой,.. десятый. Смутились ратники русские, а поганцы заликовали, постылые. Богатыри русские, что покрепче да недалече бывшие, стали было пробиваться к Челубею. Чтобы сразиться с ним, с проклятым. Только Пересвет проворнее всех оказался. Сошлись два богатыря, яки громы небесные и пал Челубей от удара могучего, от копья в живот.

   -А Пересвет? – прошептал Никита.

   И он, герой земли русской, после страшного челубеевского удара копьём, обнял землю отцовскую, окропляя её своей кровию.

   Видя, что ему не прорваться по центру, Мамай бросил часть резерва на полки левой руки. Там видимо решил удачу искать и там решил попытаться пробить защитные порядки русских. Но куда там! Войско левого фланга стояло, словно стена каменная. Ратники гибнут, а её не пробить. Тогда Мамай бросил резерв на полки правой руки. Дрогнули коломенцы от натиска дикого, но выстояли из последних сил, сохраняя боевые порядки, а потом, повинуясь трубному сигналу воеводы Микулы Васильича, попятились, словно боле невмоготу им держать натиск.

   -Ага! – восторжествовал Мамай, – победа! Кончились силы проклятых русичей! Ещё чуть-чуть и побегут они до Дона широкого, где мы их топить будем, как котят беспомощных.

  Возрадовался, умом убогий, и опрометчиво бросил туда остатки резерва. Все силы без остатка. Всё что имел.

   Битва шла уже три часа. Больно было смотреть нам со стороны, из засады, как всё меньше и меньше становилось защитников земли русской. Князь Владимир (он был с нами в засаде) плакал. Все плакали и торопили воеводу вступить в бой на помощь своим братьям.

   -Что мы здесь понапрасну стоим и смотрим, как братья наши под ордынскими мечами, словно снопы валятся? Какой прок в нас?

   -Ждать, – скрипел зубами Боброк, – сам желаю быть там, душа моя там, но надо ждать! Поспешишь – Орду насмешишь.

   Одному Богу известно, как он определил нужный момент для вступления в бой. Мне казалось, что уже поздно и ордынцы вот-вот прорвут ряды коломенцев, а там страшно и представить…

   -Пришло наше время, братья, встать за земли русские и наказать подлых захватчиков, – прокричал воевода Боброк.– За Русь Святую не жалей живота своего! Вперёд, братья!

  Налетели мы на тыл Мамая и пали ордынцы во множестве. Им бы резерв на нас бросить, защитить тыл свой, да все их люди в сражении. Дрогнули они и заметались, не понимая, что делать дальше. Главный полк, видя нашу стремительную атаку, воспрянул духом и из последних сил, истекая кровью, надавил по центру. Совсем плохо ордынцам стало – меж двух огней попали. И спереди бьют и сзади. По-русски говоря – и в хвост и в гриву. Тут и полки правой руки поднатужились, обходить противника вдоль Непрявды начали, а славные коломенцы – резерв добивать. Что тут началось! Закричали поганые в ужасе и побежали, яки ведмедь напуганный не разбирая куда. Своих лошаками мнут и давят, лишь бы ноги прочь унести. Э-э-эх! Разгулялась тут конница русская: пятьдесят вёрст по степи неумытых гнали и … умывали кровью.

   А потом тишина райская на поле Куликово упала. Победа!!!

   … Сполз я с коня и долго лежал, отдыхаючи. Не было никаких мыслей, никаких чувств, никаких желаний. Словно это не я, а кукла деревянная. Только к вечеру, когда остатки Орды были уже далеко, я опомнился, пришёл в себя.

   -Я жив! – заликовало сердце. – Победа! И я жив! Жив! Жив!

   Зачали обниматься, прославлять князя Дмитрия Ивановича, Пересвета, других знатных воинов. Опосля стали ходить по полю и смотреть на уснувших навсегда героев, лежащих на залитой кровью траве с

--">