Сергей Викторович Бычков - Куликовская битва. Одна строчка в летописи

зарубимся, робята, гурьбой держитесь. Плечо к плечу. Ты, Никола, и ты, Василий, за Кузьмой – то зорко приглядывайте. Младший он среди вас и неразумный ещё. Коли мы вместе – никто нас не побьёт. Вместе же и батьку побить можно.

   -Тебя побьёшь, – гоготали они, – токмо, если всей слободой на тебя навалиться. Когда ты пьяный и связанный. Или мамку с бабушкой на тебя пустить, только они одни и могут с тобою справиться.

   -Будя баловать-то, – улыбался кузнец и тут же строил сурьёзное лико, – плечо к плечу, робятки, держитесь. Что мы матери, скажем, коль потерям кого? Вместе ушли от неё, вместе и вернуться должны. …Видел я их Никитушка, когда по полю ходил после битвы… Все четверо рядышком лежали убиенные. Гурьбой, плечо к плечу, как батюшка учил, а вокруг тьма ордынцев побитых…Огляделся я, Никитушка и мне стало ясно, как смерть они приняли. Первым младший погиб – Кузьма. Он лежал на спине и его взгляд был устремлён в небо, а на лице застыло удивление, словно он не верил, что уже умер. А лица его братьев выражали великий гнев. По всей видимости, смерть младшего брата пробудила в них такую ярость к врагу, что ордынцы валились от их ударов снопами. Жалко ребят. А взгляд отца, богатыря русского я не видел, он на животе, лицом вниз лежал. Руки его были раскинуты в стороны, словно он хотел прикрыть и защитить ими сыновей от ударов врага. Долго не могли его взять ордынцы. Кровью ордынской, с ног до головы богатырь был залит, словно он их зубами рвал. Его кольчуга от многочисленных ударов разошлась в нескольких местах, шлем был прогнут на затылке, а меч выщербился от костей противника. Окружили его. Ему бы отойти со всеми, но он не захотел оставлять тела сыновей. И только подло, со спины, его убили сильным ударом копья под лопатку. Умирать буду Никита, их вспомню, героев земли русской.

   … Так и прошла ночь, а утром туман густой упал. В шаге ни зги не видно. Тут опять Пересвет нашей рати услугу великую оказал. У ордынцев – то, как заведено, было? Когда рати сближаются, их искусные лучники начинают обстрел противника. Тысячи и тысячи стрел, словно тучи тёмные, взвиваются в воздух, и не было никому спасения от этих калёных жал. Кольчуги не могли сдержать эту заразу, латы насквозь пробивались. Ещё и битвы не было, а треть войска побита, а треть поранена.

  Как только посветлел восток, Пересвет обратился к Дмитрию Ивановичу: – Княже, посмотри, какой туман опустился на войско наше. Видимо сам Бог нам в помощь. Прикажи передовым полкам без промедления перейти в атаку! В тумане противник нас не видит и не сможет применить свои дьявольские луки. Многие жизни, княже, спасём этим. А может и исход битвы. Решай!

   -Спаси, боже, люди своя! – помолился Дмитрий Иванович и отдал приказ наступать.

   В шесть утра, взяв в сотоварищи, туман, посланный самим Господом, наша рать неожиданно для Мамая зачала побоище. Семён Мелик (я при нём состоял) повёл свой сторожевой полк первым, а мне приказал скакать к воеводе Волынскому и быть в засадном полку при нём. Я только потом понял, что он жизнь мою спасал, отослав из места горячего. Из его-то полка ни он сам, ни один его ратник не выжили – все до одного соколы ясные крылья на Дону-реке навсегда сложили.

– Стойкий мой страж, крепко охраняем, был я твоею стражею, – горевал Дмитрий Иванович о Семёне после битвы.

   Ефросинья плакала, жалобно всхлипывая при этом. Любава же словно окаменела и, только слёзы текли по щекам, делая мокрое пятно на груди всё больше и больше. А Захарий всё рассказывал и рассказывал:

– Опешили ордынцы от неожиданной атаки, но ненадолго. Воины они справные, быстро очухались, и начался ад кромешный. Их конница, смяв Сторожевые полки, смерчем набросилась на Передовой. Казалось, что это не ордынцы, а само небо обрушилось на русскую рать каким-то дьявольским по силе ураганом и пройдёт совсем немного времени и защитники Руси будут навечно утрамбованы в родную землю. Крики раненых и брань сражающихся смешались с лязгом оружия, и превратилось во всё заглушающий, зловещий гул. Густые брызги крови, словно родники, залили пожухлую траву своей святой жидкостью. Валились русские витязи, как трава скошенная. Конница Мамая в час оттеснила наши полки на утрешние позиции, а Сторожевые и Передовой полки полностью пали под яростным натиском басурман. Все до единого человека. Вступил в сечу Главный полк и полки по всему фронту –

--">