Жак Казот - Продолжение «Тысячи и одной ночи»

повелитель правоверных приказал привести кади, чтобы тот составил брачный договор.

Как только стемнело, Харун вошел в покои будущей жены. Увидев его, девушка в знак почтения простерлась ниц и с великим волнением выразила свою признательность. Халиф сел и усадил ее рядом с собой.

— Кто твой отец, госпожа, — спросил он, — каково происхождение твое, если ты потребовала столь большой выкуп?

— Властитель правоверных, — отвечала она, скромно потупив глаза, — я последняя из рода Хасер-Абушервана^{22}. Превратности судьбы, роковое стечение обстоятельств довели меня до того состояния, в котором ты меня нашел.

— Царевна, ты — правнучка Хасера, что печально известен тираническими деяниями, очернившими его царствование! Этот сатрап был слишком жесток со своим народом.

— Именно поэтому, — сказала царевна, — дети его оказались на улице и были вынуждены просить подаяние.

— Но меня уверяли, — возразил Харун, — что в последние годы своего правления Хасер отказался от зверств и крайностей и отправлял правосудие самым строжайшим образом.

— О халиф, — отвечала девушка, — полагаю, оттого Аллах и желает ныне вознаградить его потомков, взяв прямо с улицы одну из дочерей его, дабы возвысить до почетного положения жены властителя правоверных!

Мудрый ответ невесты взволновал Харуна ар-Рашида до слез, он сжал ее в объятиях и самыми нежными поцелуями показал, сколь ценит союз, коим он обязан небесному благоволению. Однако вскоре чары, которым поддался халиф, разрушились из-за весьма досадного обстоятельства.

— Прости меня, царевна, — воскликнул он, — но я вынужден прервать наслаждение, силу которого только что познал. Причиной тому обет, и из-за него я сейчас самый несчастный из мужчин. Этим утром, даже не подозревая, какой подарок преподнесет мне судьба, я, охваченный рвением, во имя Великого Пророка нашего дал непреложный и самый торжественный зарок целый год не прикасаться к той, которую захочу взять в жены. Нет слов, чтобы передать, как угнетает меня моя неосмотрительность, но я не мог предугадать, какого удовольствия лишусь из-за нее. Ты же, чья вера кажется крепкой, должна понять, сколь свят данный мною обет^{23}, и поддержать своего супруга, дабы ничто не омрачало его счастья.

При этом известии, какое бы впечатление оно на нее ни произвело, новая жена в знак согласия и покорности лишь склонила голову и потупилась. Халиф удалился.

Он нашел в персидской красавице немало достоинств и прелестей, общение с нею сулило ему подлинное удовольствие. Однако, крепко связанный обетом, Харун не желал нарушить его, подвергая себя слишком большому искушению, и с этого самого вечера перестал видеться с молодой женой. В то же время беспрерывными знаками внимания халиф давал ей понять, что она не позабыта и что, познакомившись с нею, он не испытывает ни малейшего сожаления.

Суровый год истек: день его окончания снова пришелся на великий праздник Арафата. Халиф, его первый визирь Джафар и главный евнух Месрур^{24} переоделись, изменив внешность, и обошли главные улицы Багдада: им показалось, что в городе всё спокойно и везде царит порядок.

На обратном пути халиф проходил мимо лавочки со сладостями, которая сияла такой чистотой, что ему захотелось как следует рассмотреть в изобилии выставленные на прилавке изделия: и не было ничего более приятного по виду и аромату.

Харун вернулся в свои покои и приказал одному из прислужников пойти в эту лавку и купить сотню катаифов^[2]{25}. Слуга всё принес, и халиф вложил в каждый катаиф золотую монетку, добавил фисташки, присыпал всё сахаром, велел отнести блюдо своей жене, персидской царевне, и предупредить ее, что год обета подошел к концу и этим вечером повелитель правоверных намерен ее навестить.

Евнух, посланный с подарком, в то же время получил приказ выяснить, не желает ли госпожа чего-нибудь такого, чем халиф мог бы ее порадовать.

— Мне ничего не нужно, — отвечала любезная правнучка Хасера, — единственное мое желание — иметь счастье видеть своего супруга.

Харун был как нельзя более доволен мудростью ее слов, но ему все-таки хотелось доставить молодой жене какое-нибудь удовольствие, и он приказал Месруру не отставать от царевны, пока она не придумает какое-нибудь пожелание.

— Раз халифу благоугодно непременно оказать мне услугу, то передай, что я хочу тысячу золотых монет и верную служанку. Пусть --">