Вера Михайловна Еремина - Классическая русская литература в свете Христовой правды

КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В СВЕТЕ ХРИСТОВОЙ ПРАВДЫ Вера Михайловна Еремина

Часть I

Лекция 1.

Конец XVIII-го века:

1. Менталитет «конца века»; масонские сообщества; зарождение класса профессиональных мыслителей и профессиональных литераторов; формирование и самоосознание интеллигенции.

2. Лица и личности: Новиков, Лопухин, Лабзин и других; характеристика А.Н. Радищева.

3. Радищев и Пушкин. Оценка Радищева поздним Пушкиным, как личности и как деятеля.

С чего мы начинаем? Первый вопрос, который нам надлежит исследовать — это питательная среда, из которой как раз произрастает этот цвет, — то благоуханный, то ядовитый, — называемый русской литературой. До этого, конечно, была большая литература русская, но она была, в основном, прицерковная.

Чем занималась литература? И каковы литературные произведения XI‑го, XII‑го, XIII‑го веков: это жития святых, «Повесть временных лет»; в крайнем случае, «Слово о полку Игореве; «Слово о разорении Рязанской земли», позже «Задонщина», то есть опять-таки это, собственно, прицерковная философия. И она плоть от плоти той же «Повести временных лет», то есть, нет ещё автономии литературы, и, разумеется, нет той общественной среды, называемой интеллигенцией, в которой произрастает оная литература.

Вот у нас наступает XIV‑й, XV‑й, XVI‑й век. Что такое литература этого времени? Это, прежде всего, пастырские послания. Послания Кирилла Белозерского, перед этим Кирилла Туровского, например; послания Антония Сийского, Зосимы Соловецкого, Заволжских старцев (последователей Кирилла Белозерского) и так далее. Словом, это дидактическая литература. Она тоже прицерковная.

Затем — публицистика. Яркий пример — переписка Курбского с Иваном Грозным. Но это же не беллетристика. Ещё дальше: светоч литературы — Протопоп Аввакум, но это церковно-полемическая литература.

В XVIII‑м веке как будто появляются профессиональные литераторы. Вот Тредиаковский — время Анны Иоановны; вот Кантемир, вот Ломоносов, вот Сумароков, вот Херасков. Но что пишет Ломоносов? «О пользе стекла». Либо он разрабатывает грамматику, язык, либо даже терминологию^[1].

Но все это, и особенно Фонвизин, это литература, во-первых, центра. Она не только придворная. Это, в сущности, где-то стоящая на рубеже изящной словесности и публицистики, потому что весь Ломоносов публицистичен, это все публицистика государственных людей. Притом государственных людей, конечно же, века Просвещения. Поэтому — либо «птенцов гнезда Петрова», либо — птенцов вторичных, то есть, птенцов тех гнезд, которые основали «птенцы гнезда Петрова». Ну, сюда, конечно, относятся и «Камень веры» Стефана Яворского, и публицистика Феофана Прокоповича «Молоток на камень веры» и так далее.

Но вот приходит конец XVIII‑го века. И, прежде всего, с чего мы начнем, — это возникновение диссидентского движения. Интеллигенция родилась из диссидентского движения конца XVIII‑го века, и литература русская началась как диссидентская. Вот эта классическая русская литература все же началась с диссидентской.

Чту надо запомнить сразу, к чему я буду возвращаться, но уже как к материалу, который нам известен. Этот конец XVIII‑го века был реакцией на Петрово просвещение. Очень хорошо, что хотя бы часть из вас уже прошла русскую историю, историю Русской Церкви, что такое «Петрово просвещение» мы немножко знаем. А для тех, кто не слушал, это будет как бы некое забегание вперед, но, тем не менее, оно нам очень пригодится.

Для «Петрова просвещения» возникает главный идол, более того, Молох, который требует себе человеческих жертв. И этот Молох — государство. Государству приносится в жертву, например, жизнь наследника, царевича Алексея, и вся кровавая баня по его делу, и две стрелецких казни, и так далее.

Но не в этом только дело. Дело ещё и в менталитете. Как новый Символ веры — «Табель о рангах» играет роль чьего-то уже вероисповедания. Дворянин, казалось бы, главный субъект Петровых реформ — прежде всего, изгоняется со своей земли. Земля остается где-то на попечении вдов и сирот, неизвестно чья. Никто не следит за урожаем, за крестьянином, за землей. Крестьяне, не только государственные, но и помещичьи, сгоняются на строительство Петербурга, предтечу наших