Пётр Львович Вайль , Александр Александрович Генис - Американа

что для русской и советской литературы жанр эссе не­
характерен — в лучшем случае находят черты эссеистического стиля
у Герцена, Достоевского, Олеши или Пастернака. Однако эта мелан­
холическая констатация не отвечает на вопрос, почему у нас никак не
привьется столь благодарный жанр, буквально обреченный иметь
друга-читателя — или недруга, если хотите,— то есть жанр, у которо­
го не может быть равнодушного читателя. Ответ между тем нелице­
приятно прост. Жанр требует «личности», для него характерна уста­
новка на единственный и неповторимый «голос». Это сольный жанр,
и во времена, когда гудит слиянный хор, на него нет спроса. В наших,
русских условиях действовало еще и то остерегающее обстоятель­
ство, что литературе вменялось быть сугубо серьезной, «поднимая
вопросы» (эта такелажная задача лежит на ней, как каинова печать).
Но эссе совершенно не обязано быть (или выглядеть) легкомы­

4

сленным, смешить: ему предписано быть остроумным в том смысле,
который сейчас забывается,— «изобретательность, тонкость, остро­
та ума». Как бывают остроумными теории, вовсе не располагающие
к улыбке,— например, о происхождении человека от обезьяны.
Вайль и Генис — записные эссеисты, они сами и жанр счастливо
нашли друг друга... Читая их, к ним располагаешься, потому что за
каждое свое слово они отвечают — они не вторят хору, и с ними хоче­
тся спорить или соглашаться.
Пожалуй, удачнее всего эссе пришлось для «Американы». Ведь
этимологически эссе обозначает «проба», «попытка», а что как не
попытку или пробу новой жизни представляет нам эта книга? В «По­
терянном рае» авторы характерно оговорились: «Мы нс приобрели
вместе с американским паспортом американскую ментальность. Мы
просто стали другими — эмигрантами». С присущей им жизнелюби­
вой пытливостью П. Вайль и А. Генис постигают далеко не умозри­
тельную для себя науку эмиграции, со-жительства с чужим. Герои
(авторы) книги никогда не станут американцами (о чем они не сожа­
леют): оставаясь русскими, они ищут общий язык с Америкой. Тем
же, в частности, озабочены и мы здесь, отчего элементарная полез­
ность этой книги не вызывает сомнений. В отличие от наспех соста­
вившихся восторженно-пугливых туристических впечатлений и, за
редкими исключениями, аптекарски взвешенных «хорошо» и «плохо»
командированных профессионалов, мир «Американы» — для авто­
ров— это вынужденно принятая данность (их «не спрашивали»), и
решают они нешуточную, робинзоновскую задачу выживания, сохра­
нения себя. Насколько это удается — судить читателю, а чем это
дается — про то авторы одни знают.
Летом 1990 года П. Вайль и А. Генис приезжали на родину — с
творческим отчетом, говорили они. «Американа» — их первая книга,
выходящая здесь, а не на Западе.

АМЕРИКАНА
Американа — собрание материалов,
имеющих отношение к Америке,
ее культуре и цивилизации.
Толковый словарь Уэбстера

О СМЫСЛЕ АМЕРИКИ

В России мы, естественно, были западниками. Ощу­
щение исторической неполноценности российской жи­
зни самым натуральным образом вытекало из непол­
ноценности нашего быта, правительства, общества.
Наша эмиграция пришлась на бесцветную эпоху,
расплывшуюся тусклым пятном между хрущевской
и горбачевской оттепелями. Для людей, которые
с определенным сомнением причисляли себя к евреям
и интеллигентам, Запад казался прямой противополо­
жностью России. Точнее — Запад был всем миром, за
исключением России.
Мы все были в плену теории, которую Бродский
определил как «геополитическую детерминированность
своей судьбы — концепцию деления мира на Восток
8

и Запад». Конечно, наивно размещать полюсы добра
и зла по разным сторонам света. Жизнь сложнее ком­
паса, а ведь и его стрелка реагирует на магнитные ано­
малии.
Однако сейчас наше жеребячье западничество ка­
жется вполне простительным. В конце концов, мы выро­
сли в стране утопии. Выросли в уверенности, что если
утопии нет в России, то где-то (на Западе) она должна
все-таки быть. Пожалуй, это историческое заблуждение
мы разделяли со всей эмиграцией. Тем драматичнее
было открытие, что на Западе сохранить свой западни­
ческий пафос труднее, чем на Востоке.
Годы, прожитые в Америке, основательно поколе­
бали устои нашей молодости. Все чаще мы замечаем,
что говорим и пишем об Америке с той же --">