Михаил Юрьевич Лермонтов - Бэла

это обыкновенно бывает на юге; но, благодаря отливу снегов, мы легко могли различать дорогу,
которая всё еще шла в гору, хотя уже не так круто. Я велел положить
чемодан свой в тележку, заменить быков
лошадьми и в последний раз оглянулся вниз на долину,
но густой туман, нахлынувший волнами из ущелий,
покрывал ее совершенно, и ни единый звук не долетал уже
оттуда до нашего слуха. Осетины шумно обступили меня
и требовали на водку; но штабс-капитан
так грозно на
них прикрикнул, что они вмиг разбежались.
Ведь этакой народ!
сказал он:
и хлеба по-русски назвать не умеет, а выучил: «Офицер, дай на водку!»
Уж татары по мне лучше: те хоть непьющие...
До станции оставалось еще с версту. Кругбм было ргихо, так тихо, что по жужжанию комара можно было следить за его полетом. Налево чернело глубокое ущелье; за
ним и впереди нас темносиние
вершины гор, изрытые
морщинами, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небосклоне,
еще сохранявшем
последний
отблеск
зари. На темном небе начинали мелькать звезды, и странно, мне показалось, что они гораздо выше, чем у нас на
севере. По обеим сторонам дороги торчали голые, черные камни; кой-где из-под снега выглядывали кустарники, но ни один сухой листок не шевелился, и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье
усталой почтовой тройки и неровное побрякиванье рус—

—

—

ского

—

колокольчика.

Завтра будет

славная погода!
Штабс-капитан не отвечал ни слова
цем на высокую гору, поднимавшуюся
Что ж это?
спросил я.
—

Гуд-Гора.
Ну так что
Посмотрите,

—

—

—

зали
ная

сказал я.

указал мне пальпрямо против нас.

и

—

—

И

—

в

самом

легкие

ж?

деле,

как

курится.

Гуд-Гора курилась;

струйки облаков,

туча, такая черная,

что на

по бокам ее полвершине лежала чертемном небе она казалась

а

на

пятном.

Уж

мы

ющих ее

различали почтовую станцию, кровли окружаи перед нами мелькали приветные огонь-

саклей,

7

ки,

когда

дело,

и

бурку,

пахнул сырой, холодный ветер, ущелье загумелкий дождь. Едва успел я накинуть
повалил снег. Я с благоговением посмотрел на

пошел

как

штабс-капитана...
Нам придется здесь ночевать,
сказал он с досав
такую метель через горы не переедешь. Что?
были ль обвалы на Крестовой?
спросил он извозчика.
Не было, господин,
отвечал осетин-извозчик:
а
—

—

дою:

—

—

—

—

много,

висит

За
нам

неимением

отвели

спутника

гунный
виях

по

—

много.

проезжающих на станции,
Я пригласил своего
вместе стакан чая, ибо со мной был чуединственная отрада моя в путешесткомнаты

ночлег

выпить

чайник

в

для

дымной

сакле.

—

Кавказу.

Сакля была

прилеплена

боком к скале; три
двери. Ощупью вошел я
и наткнулся на корову (хлев у этих людей заменяет лакейскую).
Я не знал, куда деваться: тут блеют
овцы, там ворчит собака. К счастию, в стороне блеснул
тусклый свет и помог мне найти другое отверстие наподобие двери. Тут открылась картина довольно занимательная: широкая сакля, которой крыша опиралась на два
закопченные столба, была полна народа. 'Посередине трескользкие, мокрые ступени

одним

вели

к

ее

—

разложенный на земле, и дым, выталкиваеобратно ветром из отверстия в крыше, расстилался
вокруг такой густой пеленою, что я долго не мог осмощал

огонек,

мый

треться;

у

огня

сидели

две

старухи,

множество

худощавый

детей

и

грузин, все в лохмотьях. Нечего было
делать, мы приютились у огня, закурили трубки, и скоро
чайник зашипел приветливо.
Жалкие люди!
сказал я штабс-капитану, указывая
на наших грязных хозяев, которые молча на нас смотрели в каком-то остолбенении.
Преглупый народ!
отвечал
он.
Поверите
ли?
ничего не умеют, неспособны ни к какому образованию!
Уж по крайней мере наши кабардинцы или чеченцы, хотя
разбойники, голыши, зато отчаянные башки, а у этих и
к оружию
никакой охоты нет: порядочного кинжала ни
на одном не увидишь. Уж подлинно осетины!
А вы долго были в Чечне?
Да, я лет десять стоял там в крепости с ротою,
у Каменного --">