Всеволод Вячеславович Иванов - Бронепоезд No 14.69

Всеволод Иванов Бронепоезд № 14.69

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Бронепоезд «Полярный» под № 14.69 охранял железнодорожную линию от партизанов.

Остатки колчаковской армии отступали от Байкала: в Манчжурию, по Амуру на Владивосток.

Капитан Незеласов, начальник бронепоезда, сидел у себя в купе вагона и одну за другой курил манчжурские сигареты, стряхивая пепел в живот расколотого чугунного китайского божка.

Капитан Незеласов сказал:

— Мы стекаем… как гной из раны… на окраины, а? Затем в море, что ли?

Прапорщик Обаб оглядел — наискось — скривившееся лицо Незеласова, медленно ответил:

— Вам лечиться надо.

Прапорщик Обаб был из выслужившихся добровольцев колчаковской армии, обо всех кадровых офицерах говорил:

— Лечиться надо!

Капитана Незеласова он уважал и потому повторил:

— Без леченья плохо вам.

Незеласов был широкий, но плоский человек, похожий на лист бумаги: сбоку нитка, в груди — верста. Капитан торопливо выдернул новую сигарету и ответил:

— Заклепаны вы наглухо, Обаб!.. Ничего до вас не дойдет!..

И, быстро отряхивал пепел, визгливо заговорил:

— Как вам стронуться хоть немного!.. Ведь тоска, Обаб, тоска! Родина нас… вышвырнула! Думали все — нужны, очень нужны, до зарезу нужны, а вдруг ра-а-счет получайте!.. И не расчет даже, а в шею… в шею!.. в шею!..

И капитан, кашляя, брызгая слюной и дымом, возвышал голос:

— О, рабы нерадивые и глупые!.. Глупые!..

Обаб протянул длинную руку навстречу сгибающемуся капитану. Точно поддерживая валящееся дерево, сказал с усилием:

— Сволочь бунтует. А ее стрелять надо. А которая глупее — пороть!

— Нельзя так, Обаб, нельзя!..

— Болезнь.

— Внутри высохло… водка не катится, не идет!.. От табаку — слякоть, вонь… В голове, как наседка, да у ней триста яиц!.. Высиживает. Э-эх!.. Теплынь, пар… копошится теплое, слизкое, того гляди… вылезет. Преодолеть что-то надо, а что, не знаю, а не могу?

— Женщину вам надо. Давно женщину имели?

Обаб тупо посмотрел на капитана. Повторил:

— Непременно женщину. В такой работе — каждомесячно. Я здоровый — каждые две недели. Лучше хины.

— Может быть, может быть… попробую, почему мне не попробовать?..

— Можно быстро, здесь беженок много… Цветки!

Незеласов поднял окно.

Запахло каменным углем и горячей землей. Как банка с червями, потела плотно набитая людьми станция. Сыро блестели ее стены, распахнутые окна, близ дверей маленький колокол.

На людях клейма бегства.

Шел, похожий на новое стальное перо, чистенький учитель, а на плече у него трепалась грязная тряпица. Барышни нечесаные и одна щека измятая, розовая: должно быть, жестки подушки, а, может быть, и нет подушек — мешок под головой.

«Портятся люди», — подумал Обаб. Ему захотелось жениться…

Он сплюнул в платок, сказал:

— Ерунда.

Беженцы рассматривали стальную броню вагонов всегда немного смущенно, и Незеласову казалось, что разглядывают его голого. Незеласов голый был сух, костляв и похож на смятую жестянку из-под консервов: углы и серая гладкая кожа.

Он оглядел вагон и сказал Обабу:

— Прикажите воду набирать… непременно, сейчас. Вечером пойдем.

— В появлении? Опять?

— Кто?

— Партизаны?

Обаб длинными и ровными, как веревка, руками ударил себя по ляжкам.

— Люблю!

Заметив на себе рыхлый зрачок Незеласова, прапорщик сказал:

— Но насчет смертей! Не убивать. А чтоб двигалось. Спокой, когда мясо ржавеет…

Обаб стесненно вздохнул. Был он узкоглазый, с выдающимися скулами, похожими на обломки ржаного сухаря. Вздох у него — медленный, крестьянский.

Незеласов, закрывая тусклые веки, торопливо спросил:

— Прапорщик, кто наше непосредственное начальство?

— Генерал Смирнов.

— А где он?

— Партизаны повесили.

— Значит следующий?

— Следующий.

— Кто?

— Генерал-лейтенант Сахаров.

— А он где?

— Не могу знать.

— А где командующий армией?

— Не могу знать.

Капитан отошел к окну. Тихо звякнул стеклом.

— Кого ж нам, прапорщик, слушаться? Чего мы ждем?

Обаб посмотрел на чугунного божка, попытался поймать в мозгу какую-то мысль, но соскользнул:

— Не знаю. Не моя обязанность думать.

И как гусь невыросшими еще крыльями, колыхая широчайшими галифе, Обаб ушел.

II

Тщедушный солдатик в голубых --">